ДУХОВНАЯ БЕСЕДА СХИАРХИМАНДРИТА МАКАРИЯ (БОЛОТОВА) (1932-2002)

(Печатается с видеозаписи от 04.04.1997),

I

Это отец и мать не знают твоих делов, а Отец Небесный знает. А пойдём в будущую жизнь, а там - до мизерного чувствования, за пожелание не такое, какое нужно, и будем в ответе. И там написано – будем истязаны в день Суда Божьего. Нам надо каяться. Покаянные чувства всегда с нами должны быть. Боже милостивый, помилуй нас, грешных. А это так, кажется так – перекрестились разок, так вам кажется, хвосты ваши прощены. Нет. Там плоды покаяния нужно принести. Это что перевенчались, да перекрестились, это не всё ещё… Ничто… Отцы пятьдесят лет в пустынях на одной воде сидели, да на травке. И всегда считали себе грешнее всех. А теперь что? За одну покраску волос ответ не дадим пред Богом. Там написано – человек уподобляется дьяволу. И когда умирает – служить погребение нельзя. Вот так. Церковь не приемлет помина, потому что уподобляется дьяволу. Престол сатаны – голова. Тут не улыбка, не смех, а слёзы горькие. Мы ж в ответе будем пред Господом! Сейчас брови дёргают. Тут не надо дёргать. Лучше язык подёргай, чтоб он не ворочался. Я, вот когда, бывает, исповедую, моя исповедь как - будто я ругаюсь со всеми, дерусь. Не могу пробудить, чтоб она заплакала. Слеза, пролитая перед крестом и Евангелием, она послужит жертвой по нашим грехам. Много мы плачем? Нет, мы не плачем. Надо ведь всё разобрать. Кое-что там есть, можно порыть, где, что. Земельку лопаткой порыть, как я сейчас греб на горе на Елеоне. Я им там плохой. Я им говорю: я б вас всех пошвырял с Елеонской горы, вы не достойны пребывать на Елеонской горе. Я им сказал: не достойны. Где это было, чтоб пальцы отгрызали друг у друга? Где это было? Жестокость, богатство? Потому что они не знают, куда чего девать. Я им говорю: а стоите молитесь, поёте. Как вы поёте? Господь приемлет наше пение? Чтение молитв? Нет. Какая-то улитка вот такая маленькая, и она уже что-то из себя ставит. Что ты ставишь? Я говорю: ты родилась арабка или цыганка. Тебя взяла Горненская обитель с двухлетнего возраста, воспитали. А ты кучу вони наложила на эту обитель. В день судный ответишь пред Богом. Я ей не боялся сказал. Я говорю, матушка, голову на всесожжение отдашь, топором чтоб отсекли, и ты не умолишь Бога. Она: «А что такое?» Да вот так. Я могу доказать это. Надо серьёзно отнестись ко спасению. Это не хохот. А серьёзно. Я своим говорю – если послушания нет – спасения не будет. Ты хоть молись, плачь день и ночь. Нет послушания к отцу духовному - всё … на точке замерзания. Всё. Могу доказать. Открывай книжку Нила Мироточивого - читай, что там есть. А это книги, они не только для монашествующих, они для всего мира. А это так - хи-хи, ха-ха, всю жизнь прохихикали, да делов натворили. Ведь Бог весть в чего верили, в сатану, наверное. А сейчас Господь обратил к Себе - это милость Свою оказал. И мы должны дорожить этой милостью Божией. Это не просто так. И так бывает, прям так, пускай они на меня как хотят обзовут и дурачком и всё… мне это - не действует. Вот хоть сто человек будет говорить, какой я есть. Не реагирую. Я сам не знаю, батюшка, что такое.

Вон Ипатий - ехали куда-то. А стояли одни люди там, им нужно дать адрес, куда высылать книги, деньги. Люди им они не нужны. А я прямо сразу… Ипатий как сидел в машине, хотя б повернулся ко мне, хотя б встал из машины повидаться. Как на стену смотрит. Я говорю – ты был семинаристом, так ты меня нашёл. В Москве нашёл. Без благословения уже ни чихнёт, ни дыхнёт. А теперь что делается? Смотрит, исповедует, смотрит туда наверх, руку Всевышнего смотрит, если прощает - и с бабой будет три часа стоять талаболить. Какая это исповедь? Руби себе, открывай свою греховную жизнь. «Я, батюшка, поглядела, а он на меня поглядел, я моргнула, а он ко мне повернулся, а он за мной пошёл…» Разве это исповедь? Ты блуд свой говори, что детей позакопали в канаву. Вот что надо говорить. А эти грехи неумолимы пред Богом.

Женщина подошла, блудница, в 4-м веке к святителю Гурьевскому, просила молитв, а он начал молиться… Ответ от Господа был - будет поститься, молиться, грехи у неё очистятся и она будет истязана в день Суда Христова. А они, бабы, хохочут. А что ж ты хохочешь, милая? Тебе не хохотать, а голосить надо. Вот. Я быстро остановлю. Будут молчать. А я всех хороших, великих - и давай начинать. И начинаю прям исповедь сразу. Матушка игуменья: «Батюшка епитрахиль…» Я и без епитрахили поисповедую. Как схватил их там 40 человек, одна за одной, полчаса – всё, поисповедовал. И я говорю, не успел зайти во двор монастыря, а ты уже сообщила в КГБ, а живёшь здесь – быстро работа идёт! Так и за 20 минут, за 30 - всех, ни одну почти не нашёл. Нашёл молитвенницы: одну – это схимница и три монахини нашёл. Настоящие монахини! Вот так. Такие сейчас быстро… Бывало, в церковь придут – хи-хи, ха-ха… Вот так крестятся (Изображает подобие неполного креста), вот так, по бороду. Я говорю – мне это не надо. Я их – ну-ка, интеллигенция, поворот, езжай себе на огород. Зараза в Церкви. Если ты не научилась молиться…. И хохотать мне тут не надо на приходе. Пусть два человека останутся, но истовые молитвенники. А эта - стоит вот так вот и молится, хохочет. У тебя что, руки отсохнут? Когда, я говорю, ты кушаешь, ложку, половник можешь удержать. Пьёшь водку, да ты рюмку 200 г держишь, не трясёшься. А это в Церкви креститься не можешь. Где ж вы родились? Я говорю – родились в лесу, молились колесу? «У нас родители были». А у вас что, родителей не было? Что, вы без родителей? Детдомовские? Возле родителей были, чему они учили? Образование ничего не даёт! Для души это ничто! Покаяние даёт. А то дёргают брови. Я говорю, это не тут надо дёргать, а это дёргать, что вылазит изо рта… Мы же Господа обижаем, мы Господа распинаем. Какой тебе, Господи помилуй? Господь что, простит? Нет. Ты должна дух покаяния держать. Боже милостивый, помилуй мя, падшую. А мы так не говорим. Ездил в Иерусалим. Они мне говорят: «Едем за зарядкой». Какая зарядка? Мы едем, чтоб душа наша обновилась в благодати Духа Святаго, чтобы мы укрепились в вере. Времена тяжёлые застают. Нужно молиться. Нужно просить Господа, чтобы нам удержаться в вере. Вы не можете представить, какая война идёт на нас, два, три года… посмотрите, что будет. Люди будут проклинать день своего рождения. Вот что нам готовят. Тут не хи-хи, ха-ха, нужно молиться и каяться. А то как – интеллигенция платок надела, Бог весть, как чучело ходит. Христианка как должна одеваться? А то так абы чего. Ещё радуется – накрашена, намазана… Я там на корабле войну имел, говорил всё, там нашёл таких чаровок крупных, если я Господа боюсь, а то я б так сзади подошёл, за ноги - да в море, пусть они там окунаются. Зачем ты едешь? Я говорю, вон отец Антоний (келейник батюшки) чуть не скончался. Так девять дней, батюшка, не пил воду, такие раны там были, горло всё заслонуло, потому что чаровные имена помянул. А я ему сказал – это, сынок, делается то, что ты всё сделал без благословения. Я рядом стою, а ты бы спросил – отец, можно я возьму записочку, благословите записочку взять, помолиться. Ничего не сказал. А я вижу, что он млеет, он белизной покрылся и падает. И уже под руки ребята взяли да из Церкви вынесли, считай вынесли. Она стоит рядом со мной. Я говорю, ну что тебе сейчас грохнуть плитой от гроба чтоб ты не поднялась? Зачем ты приехала в Иерусалим? Зачем приехала? – «Зарядиться». Ну я тебе зарядку дам такую, что ты помнить будешь. Вот так. Так всех баб попроведала, многих. В Москве, Ленинграде везде есть. По бабам, мотается к гадалке, чтоб нашептала воды. Таких людей нельзя причащать, отец Кирилл, нельзя! Наши старцы, великие светильники были, владыка Антоний. Там в церковь ходила одна Антонина. Он не стал служить погребение. И сказал «В храм не везите! Всю жизнь красилась, мазалась, только себя наблюдала, а умерла, вся развалилася. Вся развалилася, вонью покрылась. Куда её в храм тащить?» А мы, бывало, семинаристы, отпевали погребение. А владыка Антоний говорит: «Дети и не выходите…» И батюшкам сказал – не служите по такой погребение. Они образ не Божий носили, образ сатаны носили. Надо сохранить чистоту душевно-телесную. Вот идёт монашечка восьмидесятилетняя, она как ангелочек, вся сияет. А бабы, 40 лет, она… Бог весть где была, она как на 90 летнюю похожа. Лицо краской понамажет, так она немножко, и то волос, был такой, так она сделала такой красный, уже взяла синий сделала, или жёлтый, совсем чтоб под жёлтую. Спичку и быстро сгорит. А человек быстро горит, как спички. Вот так вот. До чего довели христианскую жизнь. И мы хотим, чтоб нас Господь помиловал? Вон Маргариточка сидит, она не красится. Ничего, хорошенькая. А если тебе баба посоветует зелёной краской покраситься? Ну тогда гляди... Вот так. А у Господа всё можно умолить. Прямо моментально может лечь и не встать человек. Всё можно умолить у Господа. Для чего же мы служим-то? Чтобы молиться. Одна так – я тебе сделала… Я говорю – знаешь что? До дома не доедешь, за калитку не возьмёшься, тебя уже не будет! Коса гнева Божьего коснётся твоей головы. Подошла, пока хотела калитку отворить - сзади мужик с топором как дал - и всё… Она до дома не дошла. Сын её сообщает. Я говорю, знаешь что, схорони её, как мать, но погребению не предавай. Она служительница сатаны была всю жизнь! Вот так. И не вспоминай больше, что она была. Но он впоследствии батюшка. И сейчас уже прошло 10 лет, она не заслужила погребение: является, как ей плохо всё. А я сам себе думаю – ты знала, кто ты есть?! Знала, куда пойдёшь?! Это не житие наше, а будущая жизнь, Володя, милый, будущая жизнь, и ты благодари Господа, что Господь тебя вывел из ада, из грязи и поставил тебя в князи! Но, гляди, в грязь не становись больше. Вот. А сатана будет мысли давать – я старый, не работаю… Ты своё проработал и обеспечен. Только одно благодарение Господу. Понял? И ходи в церковь Божию, причащайся, вот, обновляйся духом, вспоминай свою земную жизнь, как ты жил, как ты был, где ты был, с кем ты общался, что делал. Всё это вспоминай.