ДУХОВНАЯ БЕСЕДА СХИАРХИМАНДРИТА МАКАРИЯ (БОЛОТОВА) (1932-2002)

(Печатается с видеозаписи от 04.04.1997),

III

Как это, с Воронежа приехали хлопцы. Их мама инокиня была. Когда помирала, так говорит: «Ребята, батюшку не забывайте проведать». Ну, они богато живут, что ж им батюшку проведовать в лохмотьях этого? Ну, я говорю, ничего, приедут, Господь даст. У тех ещё больше делов получилось. Да. А я так сказал – дай обет, что если найдёшь деньги, 5 миллионов отчислишь в Воронежский монастырь. И так - ничего не кажи, подойдёшь, там копилочка есть. Положи и скажи: «Господи, Сам веси». Эти деньги тобой не заработаны. Халтура. Вот так вот. Понял? Тогда найдутся деньги. Он поехал, ответ мне не дал. Поехал. Неделю. А там же государство, надо деньги. А тут почти 400 тысяч, батюшка, долларов пропало. Вот что было. Он чуть не помешался, целый месяц длилось. Вот. Я сказал – 5 тысяч отдай. Вот - или 5 там миллионов. 5 тысяч, похоже, я ему сказал. А ему это, знаешь, жалко. Ну ничего, посидите, я говорю. Звонит: «Батюшка, всё». И я говорю - нет… простите, я эти дела не решаю. Я не директор банка, ничего не знаю. Посидите… Так они 4 брата, батюшка, чуть не повесились. Да чего ж вы душу сатане отдавать, а? Вы деньги заработали? Они ж вами не заработаны. Халтура. Вы же людей обижали. Эти деньги… Вот, я говорю, тебе сказал 5 тысяч, ну как 50 миллионов, да? Для монастыря, или 5 тысяч долларов. Им жалко всё, понимаешь. Я удивился, 300 тысяч или как не 500 тысяч долларов пропало, и они не хотят дать. Ну, если вы скупые, ничего, эти деньги пойдут в монастырь, все, которые пропали. Понятно? Так через 2 месяца приехали опять. Я говорю – нет, я хозяин своего слова. Вы пожертвуйте на святую обитель. Там она нуждается, обитель. Идёт строительство. Монашечкам бедным хлебушка не за чего купить. А вы богатство, да баб наведут в кабинет, да пьянствуют. Это что такое? А разве Господь даёт богатство для пьянки? для разврата? Авраам праведный был богатый, но он за нищелюбие получил у Господа милость. Так бился, наверное, много бился. Это прошло полгода. В том году в ноябре месяце. Но такое подошло, что их чуть под виселицу не придали. Поняли, и уже надо отчитываться. Отчитываться нечем. Нету денег. Куда дели? Сейф закрытый, а денег нету. Вот так. Я говорю – они из кабинета не ушли, деньги. А Господь закрыл вам око и вы не видите, где ваши деньги. И можете не увидать. Вот вам дадут по 5 лет тюрьмы, придёшь, они на этом месте будут лежать. Понял ты? Я говорю, Алексей Митрофанович, пожалуйста, Николай Митрофанович, если вы любите Господа, совершите этот подвиг. Я насилком, насилком выпросил у них для монастыря. Я говорю, сами, своей рукой дайте эту копейку в монастырь. Сами. И не говорите никому. Там копилочка есть. Приоткрыл, положил и всё, не смотри, там получат. И имена свои не пишите, не отягощайте служителя именами. Может, милостию Господь тебя помилует. Ну и после этого приезжают. Всё отдали. Мы, говорят, отдали. Я хочу вас видеть, посмотреть, как вы отдали. Я говорю, пусть бы отдал, а 5 тысяч с этой пачки себе взял, 5 тысяч долларов. Он как стоял, чуть не упал. Вот тут сидел. На этом месте. Вот так двое сидели, два брата. Ну а теперь, я говорю, знаете что? Ещё за то, что вы стащили, которые вот, ещё положите. Даёте слово? Даём. Всё! Деньги у вас на столе лежат под клеёнкой. Все пачки. Батюшка, вот поверьте мне, как будто, вот так, кто-то уложил листок. Пачками уложил, клеёнка, а тут препараты. Всё. Все деньги целы. Ни одного рубля не пропало. Ну, теперь они согласились. Я говорю - вот, чтоб у вас беды не было никогда, да, вы с Господом, скажи – Господи, наша жертва, может, зловонная, но прими от нас. Я говорю – 1000 долларов каждый месяц давайте обители. Ты получаешь, я говорю, 15 тысяч, 20. В месяц. Что ты - достоин? Вы сделки делаете. Вот. Купили 3, не то 5 вагонов чаю подешевле. Я сижу да говорю: «Дешёвая репка погана, ей уж не наедитесь». Оказывается, это привезли с Индии травы. По дороге собирают, толкают всё… Они купили. А баба одна купила, да, батюшка, заварила, говорит, чуть не отравилась. Да пришла к ним. Они – что делать? Сколько ж мы купили чая? Я говорю – что делать? Вывозите его за город, пол литра спирта, этого… бензина, и сжигайте. Вот, я говорю, как Господь наказует. За вашу жадность. Вот теперь, как что такое, они звонят. Невозможно так. Телефон выключил. Он звонит, я: «Кто?» Он: «А…» И всё. Телефон на месте. Ну вот ещё беда. А мне сестра сказала, что у них ещё заваруха. Господь хочет, чтоб помилостивее были. Мать какая была милостивая. Она сама бедная не съест, покойница, мать Агриппина, а всё раздавала. А это жадность какая. Всё мало. Ну, Господь их немножко потрёс. Потрёс Господь.

Жарко правда у нас тут? Жарко, да? Вот я как ругаюсь, видишь как… Ну, всё-таки, слава Тебе, Господи, выпросил для обители. Я рад. Я матушкам говорю, там матушка Иоасафа у нас есть. Я говорю – матушка, ты ж там казначеем, что-нибудь там получили? – «Батюшка, мы с матушкой игуменьей чуть не упали. Как открываем – там деньги. Зелёные. Ах Ты, Господи! Матушка плакала уже: «Царица Небесная, Ты же Сама знаешь, что нужда большая! 125 человек живут. Их надо же накормить, напоить, обуть, одеть. Ремонт в церкви». Я говорю: «Матушка, не горься, теперь каждый месяц будет посылать». А теперь вот я гляжу, за март месяц они не заплатили. Да, я за ними следил отсюда. Да, думаю, нынче к Пасхе что-нибудь у них будет опять. Сразу зазвонят. А я скажу – страстная неделя, молчание. Никаких ответов. Пусть они там…. Прихожу домой, в Воронеж к сестре. Прихожу, перекрещусь, они прям уже начинают… Я грешный человек. Вот. От Господа вы не спрячетесь. Сразу выкладывайте свои дела. Ибо я буду так - сядут человек 20, а я перед ними, буду это… вас высказывать, кто вы есть… Они сейчас по ниточке ходят. А я, прям, радуюсь, слава Тебе, Господи. Внуку даю, среда была, конфета шоколадная. Я говорю: «Внучек, сейчас, мол, приедут, съешь». А он эту конфетку взял и к бабушке на кухню. Бабушка: «Да ты что, внучек, дедушка тебя испытывает, нет, нет, не ешь, завтра съешь». Он говорит: «Дедушка, бабушка сказала, что завтра есть, а то ты будешь меня потом наказывать». Я говорю, вот так. По шнурку будете ходить. Ты знал, куда попал, в какую семью. Всё. Женился. Ни одной среды, пятницы не нарушил. Посты по шнурочку. Я говорю, ты знал, куда попал? Знал. Что в психдом попал. Ничего не дают. И ты не отощаешь. Какой был полный, такой и остался. Наоборот, постная еда укрепляет человека. Господи, а матушки наши рады. Я говорю, слава Тебе, Господи, сколько у нас экономии. Масла и яйца, 50 литров за пост. Я говорю, батюшка, какая радость – 50 литров сэкономили. Какое самочувствие! Это что, я говорю, батюшка. К весне готовимся, сажать. У нас 50 соток огорода. А то всё – кашлянула не так – всё, иди в больницу. Там надо и мясо, там надо это, и это… Боже мой! А Боже мой! Всю жизнь… Скот и тот знает, когда какую травку кушать. А человек не знает. Дай корове летом сена сухого – будет ли она есть? Нет. А человек не понимает. Скот имеет воздержание. Скот, представьте? Скот. Бессловесный скот. А люди уподобились житием своим подобно свиньям. Свиньи так делают. Свиньи неукротимы от страстей. Я прочитал, батюшка, неукротимые свиньи, оказалось. Почему на людей таких говорят – вон человек, как свинья, говорят, пошёл. Почему? Это всё естественно. А мы должны быть воздержанны во всём. И в словах, и в делах, и в мыслях, и в чувствах и во всём должны воздерживаться. Воздержанный человек всегда поощряется честью и славою, его все любят, все уважают. Только мне вот грамоты, так я бы Ельцина забил словами, да, я б его забил.

А вот я говорил – мне было 9 лет и как отвечал этому дяде, а после ему говорю: «Разрешите мне вам сказать теперь. Вот так. Вы сирот обижаете. Люди сироты плачут. Но сиротская слеза даром не падает. Придёт время ваши дети сиротами будут. Мы с честью, славою сироты остались. Отцы наши голову склонили, кровь пролили за наше благополучие, а дети твои будут плакать день и ночь, будут плакать, что отец погиб предателем». И только им в Казахстан надо выезжать, чтоб тут не жили, люди чтоб не знали. Вот. Прошло 4 года. Получил указание: «Крест снимай!» А я говорю – крест ему не отдам. Я говорю: «Ты мне что, одевал этот крест? Что ты надо мной власть имеешь? Если ты в школу пришёл, так что теперь? Что мы тебе - слуги или что? Безчиние? Нет». Ему сказал я. «Вот если б ты был лет 17 - тебя бы расстреляли». Я: «А я смерти не боюсь». Так мне было 18 лет я под стеной стоял - и не дрогнул. Перекрестился, я говорю – стреляй, как это, КГБ. У меня всё тут сгорело, рубашка, всё сгорело. Он оборачивается, а ему руку оторвало. А я не виноват, правда. А было 28 лет, ещё стреляли. Я говорю: «Знаешь что, ты сразу перед тем как стрелять, перекрестись и попрощайся со своей жизнью». А у него всё отсюда вырвалось. Полчаса. Потом кровью истёк и помер. И то я пошёл в больницу, скорая помощь пришла, он кончился. Вот так. Стреляют. А если будешь стрелять, я говорю, то голова у тебя отлетит в сторону. Господь-то видит, Господь знает, для чего стреляешь? И руки ломали. Я говорю: «Рука-то поломанная срастётся, а ты жизнь потеряешь». Он с подругами поехал в лес, напились и в машине задохнулись. Это осенью, а весной их нашли. Сия подлая смерть. А сколько братьев пострадало, а монашествующих, вы не можете себе представить. В 48 году было 139 монастырей. Когда нас разогнали, осталось 5 монастырей… 5 монастырей осталось. Даже Лавра великая Киевская была закрыта. Что мы пережили и сейчас переживаем! И сейчас переживаем. А мне жалко, что Господь всё вам дал! Чем вы недовольны? Обуты, одеты, накормлены, в тепле, в светле, в церкви тепло. А ведь мы ходили в церковь – холодно. Я служил 10 лет в морозовой церкви, в 25 градусов мороза. Вот я ботинки не одевал, ничего, в туфельках служил. Мне всё жарко, а после ещё пойду вокруг церкви босичком пройдусь. 40 градусов мороза. Босиком. На босяночку, чё мне бояться? Господь согревал. Вот. Я с больной головой только прошёл в батюшки, сам не знаю, не грамотный, так что… А теперь говорят: «Он фанатик, он то, да сё». Ну, болтайте больше. Я говорю, я крестился так, как мне заповедовали, я крестился. А вы и не фанатики, а вот так молитеся. Они пуговицы чистят, чтоб блестело, а я голову чищу, чтоб блестела, есть разница?