ПОУЧЕНИЕ ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА, 1898-1979), VIII

Потребуйте нашему брату смирить свое поганое самолюбие. У-у-у, поганка такая, что беда! Самый, знаете, лютый враг наш кто? Лень и самолюбие. Вы знаете, да, как нам трудно одолеть двух врагов? Ни плоть, ни что-нибудь другое, ни жертвенное отношение к пище – нет, это не так важно, хотя тоже свинская страсть и смертный грех! Надо на стенке написать: «лень и самолюбие». Это поганки, которые сидят у нас, а мы их ублажаем. Попробуйте этих зверьков задеть. Эти зверьки, они нас грызут. Вот почему и характерно наше отношение к Богу по этим двум зверькам. Как мы, значит, оплакиваем себя, то есть молимся? Вычитываем ли мы, или жалуемся, выпрашиваем помощи и прощения, или мы только вычитываем, когда читаем утренние молитвы, на сон и т.д.

Когда мы бываем немирные и ускользает наше предстояние с умом, то мы перечитываем текст и долбим, так сказать, пока наше сердечко согреется, да? Или бес мешает, отвлекает нас чем-нибудь другим. И надо как раз следить а собой, чтобы он не мешал, и назло ему перечитывать! Тогда он побитый уходит. Его дело все время отвлекать нас от собранности, чтобы мы именно «катушкой» вычитали, и больше ничего. И, очень довольный, он уходит домой, восвояси. Он добился своего. Он исполнил свои обязанности. Мы, так сказать, прочли, вычитали, а у него записи есть уже. Он своему сатане идет докладывать: «Я послушание исполнил свое, монах сегодня вычитал». А если служба так идет, то это ужасно, ужасно. В какой грех нам вменяется! Но милосердие Божие бездонно, не надо так тревожиться. Вот почему милостыня, она выкупает буквально все. Небрежно поданный рубль, он выкупает множество грехов. Даже небрежно поданный. Милостыню нужно давать всем сердцем и не замечать, не помнить, то есть, левой рукой. Важно, как ты дала: с жадностью или с любовью дала человеку? Или небрежно дала: «Ну, на, возьми!» И этот рубль тоже вменится, может выручить. Вот такая милостыня, как пойти к больному человеку и убраться, - это милостынька. Вот эти котлеты покойнице Марии – это выше всякой всенощной. Эти все колышки пойдут туда и будут выкупать эти небрежные чтения молитв и т.д. Милостыня покрывает буквально все, но если она не сознается, что это милостыня. Не даждь, Господи, сознавать, что это милостыня, тогда вменяется в грех фарисейства!

Мы сегодня очень интересный разговор затеяли – о мирности. Она выражается очень разно, эта мирность. Мирность – от абсолютной кротости, мирность даже в обличениях. Духовная энергия – от плача, от ненависти к себе. Ненависть к себе есть одно из основных свойств плача и покаяния. Она проявляется разно. Бывает, что иносказательно можно обличить, да? Но для этого надо иметь большой ум.

Молиться – это Богу предстоять, да? Это беседовать с Богом. Это такая простая-простая душа, которая сознает всю свою греховность, всю свою никчемность, свое безсилие, все свое омерзительное прошлое, и имеет желание быть новой, проклиная старое все. А бывает состояние спячки. Спишь, как заяц, с открытыми глазами спишь. Да, это безпечность о спасении. Безпечность о совести, безпечность о страстях. Безпечность о том, что между тобой и Богом есть стена. Она бывает такая непроницаемая, что ты Бога не слышишь сердцем своим, и Бог тебя не слышит. Вот это безпокойство бывает не всегда. Это самое страшное.

Почему наша молитва бывает всегда чтением и вычитыванием? Потому что наша совесть бывает помрачена чем-нибудь, да? Или неизвинением и неоправданием кого-то, или каким-нибудь грехом, которым мы связаны, и он опять повторился, мы от него отстать не хотим. Поэтому наша молитва бывает вычитыванием, а не молитвой. Вы никогда не спрашивали себя: почему я сегодня не могу молиться, восстав от сна? Голова отдохнула, кости отдохнули, ничего не болит. А почему же не хочется молиться, почему трудно мне молиться, неужели матушка-лень во мне еще сидит после семи часов сна и больше? Конечно, надо искать причину в чем-то другом. Тут лень ни при чем. Это значит, укоризны совести от нечистого сердца, от которого исходят вся злая. Значит, надо скорее сесть за стол, взять карандаш и бумажку и вспомнить, что же такое было, что я сказал плохого вчера, днем или вечером, что я подумал плохого? Или что мне хочется плохого? Что меня лишает способности и права молиться? Не забудете, да? Способности и права молиться, да? Бывает так, что мы способны, но мы не имеем права. Мы кого-то не хотим простить, и не можем простить, и не пытаемся простить, да? Мы злопамятные, да? Надо записать это на исповедь. Тем, что ты записала это на записке духовнику, ты пишешь Богу, ты уже начинаешь иметь право молиться. Это Таинство начинает совершаться. Во-первых, ты фиксируешь свое раскаяние, свое самоосуждение, да? Свое намерение принести Богу покаяние, да? Свое намерение обесславить себя перед человеком и этим получить прощение, да? Ты фиксируешь свое намерение проклясть грех, что ты пишешь. И ты начинаешь уже не читать, а уже молиться, оплакивать покаянно, подтверждая именно свою запись. Это психология богообщения. Нет, никакие подвиги поста, милосердия, милостыни, Литургии не помогут. Ты должен примириться с Богом, осознать грех, иметь намерение и поспешить при первом удобном случае скорее-скорее попросить прощения. Это и есть христианство. Вот почему гордому человеку так трудно примириться с Богом, да? Потому что он не может сказать: «прости меня» такому же человеку, как и он сам.

Как протестанты думают: что они любят Бога и людей. Весь секрет вот в чем: протестант приписывает доброе дело себе, а не Богу, а православные, от благодати, приписывают все доброе только Богу Духу Святому, так? Почему они и обмануты, и в ереси, - за то что они приписывают все только себе: я сделала, я пойду, я послала, за мной дело такое-то, такое-то доброе, да? У них идет, как я рассказывал, учет, бухгалтерия, потому что они вне благодати. Они так говорят: «если захочу, я сделаю доброе, не захочу – не сделаю». Это обычная песня протестантов и сектантов. А мы говорим так: мы ничего доброго не умеем, а нам внушение Ангела Хранителя, милостью Божией, да? У нас есть только произволение послушаться этого хотения, подсказа, и с Божьей помощью это сделать по долгу, да? И мы себе доброе дело не приписываем и не говорим: я сделал доброе дело. Потому что православный человек такую нелепость никогда не скажет: «я сделал доброе дело»… Сектанты приписывают своему уму: «я не сообразил, - они говорят, - поэтому я этого не сделал». Понимаешь? Какая нелепица! «Если бы я сообразил, («я» - с большой буквы!), то я бы так-то сделал. Вот видишь, поэтому мы так и разны с ними. У нас общего с ними пред Богом ничего нет.

Ни в коем случае нельзя причинять физических страданий за счет чтения правила, ни в коем случае! Недопустимо! Можно отнять здоровье и способность вообще молиться: от уныния, на почве истощения. Многие перестали быть подвижниками от уныния, за счет того, что они не в меру молились, не в меру читали неположенное, добавляли по-своему отсебятины. Или духовник недосмотрел: надо было сократить ему правило. Он может восстановить прежнюю ревность. Обязательно! Обязательно! Он может полностью восстановить, и еще больше ревности будет, и еще глубже будет ревность о Господе: но делать все с ведома духовника. Все самочинное незаконно, оно всегда доведет до уныния. Бесы непременно мстят от радости, попущением Божиим, за малейшее самочиние. За эту ослабу за счет сна, сокращение самовольно правила, положенного монаху, - непременно бывает отмщение духовное. Кроме вреда, ничего не бывает, то есть, все нездоровое, не благословенное, - оно не может принести пользы никакой.

Если даже и были грехи попущением Божиим, только от любви ко мне, да? Ради моего вечного спасения, да? Зная, что это будет мне посильно и на пользу, даже если были падения. Потому что эти грехи, они приводили к плачу, а плач приводил к ревности. Плач приводил к Таинству покаяния, и постепенно человек опять восстает в силе, в ревности. Вот горе тому, у кого веры нет, это хуже! Ревность если теряет убежденно верующий, - это не страшно, если ревность теряет слабоверующий, маловерующий – это очень плохо, с ним очень трудно справиться. Если он сердцем своим не верит, он маловерующий, слабоверующий. Он сердцем своим перестает иметь ревность о Господе. Он даже радуется, что он освободился от ненужных обязанностей, - это маловерующий. Поэтому надо быть очень осторожным. Когда мы имеем дело с маловерующим, мы загружать его большими молитвенными трудами не можем, не смеем. Весь секрет в постоянстве. Постоянство, оно спасает, а не исполнение скачками правила, и дисциплина жизни. Вот как раз слабоверующему и маловерующему надо обязательно быть осторожным, чтобы его не загружать. Потом сумеем его утешить, когда он споткнется, чтобы он не потерял эту веру. Встает вопрос: как нам вложить веру маловерующему? Это очень сложная вещь. Прежде всего, вера выпрашивается. Это дар Божий, действие благодати Святаго Духа. Веру не заучишь и не выучишь. Надо заставлять маловерующего молиться, выпрашивать: «даждь ми веру». И когда он будет настойчиво выпрашивать этот дар, этот дар придет по мере его назойливости. Надо выпрашивать. Поэтому так трудно работать над маловерующими мирянами. Они глухи ко всякому действии священника. Особенно трудно священнику. Этих людей не интересует образ веры, дело спасения, вечность их не интересует… Их интересует техника, какая-нибудь счетность, какая-нибудь тряпочка, страсти. «Люди больные»: так мы их называем. Потому что это больные люди, к ним надо приложить страшно много трудов, благодати, чтобы утвердить их в вере.