ПОУЧЕНИЕ ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА, 1898-1979), XII

Каким нищим подавать, каким – нет, и как испытать, действительно ли он нуждается? Очень трудно испытать это. Уже мы знаем правило: на паперти стоящим не подавать. В наше время нищие все выпивают или нюхают, или принимают эти таблетки, порошки кофеина и т.д. Постоянные посетители аптек… Это больные люди. Жизнь настолько извращена, что это оказался самый легкий образ жизни и неисцелимый. Ему не холодно, не мокро, а ему надо утолить свою страсть: или вино, или деньги. Мы же знаем, что многие нищие имеют книжки, очень богатые люди. Для того, чтобы не помогать ему грешить, мы ему не подаем, так? Чтобы не быть повинным в том, что мы ему помогаем валяться в преступных грехах. Господь ведь видит, что мы поверили и дали нищему рубль, да? А этот рубль он снесет своей страсти, да? Или пойдет, купит вино, или отдаст в банк, себе на книжку… Поэтому нас предостерегают – не калечить больного человека. Это больные люди. А ищи настоящих нищих, которые на самом деле, ради Господа Иисуса Христа, просят и ждут – и некому подать. А мы виноваты в том, что не ищем таких людей, о них не заботимся. А есть милостыня духовная. Можно же подавать не только деньгами и материально, но и чем-нибудь другим? Советом, сочувствием, слезой, своей слезой, или своей радостью с радующимися, или отдать свое собственное, себе нужное. По правилу: никому никогда не отказывать. Бывает так, что ничего нет. Отдай свой носовой платок, если он чистый. Отдай. У тебя тросточка есть – отдай тросточку свою. Иди домой без палки, без тросточки.

Мы должны понимать, что наш инструмент, который называется совесть, это чрезвычайно нежный инструмент. Нежнее, чем дамские часики, да? Дамскими часиками вы пилить дрова не будете, нет? Они у вас остановятся, да? Механизм испортится, да? Так же и ваша совесть. Малейшая незаконность, она отражается на нашей совести, на нашем зеркале. Это глас Духа Святого. Вот почему, понимаете, малейшее насилие над волей своей, над своей совестью нам вменяется в смертный грех. Когда мы насилуем себя, да? Мы знаем, ведь бывают такие вещи. Мы заставляем себя грешить, уговариваем себя, принуждаем себя. И хотя наша вольная воля и внутренний глас, который называется совесть, протестует, так? Вот какая была бы замечательная жизнь, если бы люди совесть понимали и оберегали, да? Тогда не надо было бы иметь ни милиции, ни судей, ни тюрьмы – ничего. Люди бы оберегали друг друга, да? Боялись бы греха. А грех есть оскорбление Бога, то есть боязнь оскорбить Господа Бога – это и есть любовь к Богу.

Совесть бывает и у неверующих людей. Это ведь свойство, которое дается Богом как закон, естественный от рождения. Но она бывает развита у них очень грубо и слабо, а освященная совесть – Святым Крещением и, тем более, Святыми Таинствами, - эта совесть бывает очень чуткая, нежная, тонкая, да? И чем более мы очищаем свою совесть покаянием, плачем и Таинством покаяния, что есть очищение, - она делается у нас еще чувствительнее. Вот почему угодники Божии такие поразительно чуткие были на любовь и на грех, да? В этом, собственно, и заключается смысл совершенствования.

Если у человека совесть омрачена, то надо постараться этот корешок греха окончательно вырвать из себя Таинством покаяния, и не только пойти к священнику и каяться – этого слишком мало – а недельки на две наложить на себя пост, читать каноны покаянные или Иисусову, покаянное правило. И именно оплакивать грех и выпрашивать помощи, чтобы не повторялся грех. А потом пойти к священнику и еще раз покаяться. Вот это освящение через Таинство вселяется в человека, и сам по себе грех или привычка, она забывается, не повторяется.

В наше время пост не на первом месте стоит, а как-то везде его игнорируют, или он бывает чисто формальным, потому что понятие о любви к Богу, понятие о своем личном спасении и вечности сейчас все меньше и меньше сказывается у каждого из нас. А сказано ведь, что пост есть мать всех добродетелей. Воздержание, и им нельзя пренебрегать. Невозможно. Это нелепо! Мы знаем, какое покаяние бывает у людей неправославных, не признающих пост. Они никогда не обновляются. Они не могут оставить свой грех возлюбленный. Потому что именно само покаяние, без воздержания, не может приноситься Богу. Всякое раскаяние, всякий акт покаяния, он непременно связан с воздержанием. На минуточку представь себе: ты будешь наедаться досыта и будешь пытаться нудить себя, чтобы каяться. У тебя выйдет что-нибудь? Никогда не выйдет! Ты еще больше впадешь в грех, потому что тут бесы будут тебя нудить от себяжаления: «Пожалей себя, зачем это нужно! Иди, закуси, подкрепи свои силы, полежи, отдохни!» Ведь бесы не позволят каяться, и ты их послушаешь от себяжаления.

Может бес через людей препятствовать покаянию: только человек решит покаяться, начать воздержание, наложить пост, как вдруг со всех сторон слышит: «пойди, отдохни, что-то ты запостился, побереги свое здоровье, ведь нужны силы» и т.д. А потому что он по гордости своей говорит себе: «Я буду каяться, я буду исправляться». Вот это окаянное, проклятое «я» - гордость – как раз и мешает ему. А смирение начинает совершенно иначе: «Господи, помоги!» Оно начинает с молитвы, да? Выпрашивая помощи и ненависти ко греху, да? А эта ненависть, раскаяние и выпрашивание: «прости и помоги!», «даждь!» - это перевернет любого преступника. У меня, в моей пастырской практике, были блудницы, которые мучимые совестью и все-таки веруя, по милости Божией, приходили ко мне. И вот, приходили, сначала насильно, заставляя себя, а потом постепенно привыкали ко мне и очень часто приходили. И через год или меньше они совершенно оставили эту любимую страсть. И со страшной ненавистью и слезами вспоминали то, что было. Не факты, а что с ними вообще это было! И одна из таких особ сейчас монахиня, и большая монахиня. Я совершил постриг над ней – она большая монахиня. И никто бы не подумал, если бы не знал, кто была она такая. Потому что покаяние, оно не только лечит, оно обновляет человека. И вот, бес клевещет, внушая, что тебе никогда от греха не отстать. Это бесовское внушение!

У меня был больной вор. Он не мог не воровать. А покаянием он стал чистым человеком. Он вернул все, что он украл, и покаялся. И вот это есть доказательство, как можно искренно каяться, да? От настойчивости, постоянства и упования. Бог ему простил. Сейчас он счастливый человек, это прелестный человек. Он никогда не вспоминает, что было потому что эта ненависть его вылечила от боязни, что Бог ему не простит. Господь ему все простил с того момента, когда он возненавидел это желание: взять чужое. Ну, конечно, он очень долго боролся, очень часто у меня бывал, в любое время, днем и ночью. И, конечно, бесы его донимали: он меня ненавидел, клеветал на меня, но слушался. Он выполнял так, как я от него требовал: то есть, сначала он молился и возвращал снова то, что взял.

Сроки бывают от постоянства плача, от постоянства покаяния или от силы слез, оплакивания. Я говорю: слез, а не водички из глаз. Когда мы говорим о слезах, мы имеем в виду сердце, когда сердце плачет – а не водичка из глаз. Водичка из глаз бывает от тщеславия, от себяжаления, от самолюбования! Бывает водичка, которую мы называем слезами. Вот когда сердце уже очищается от страстей гордости, то оно начинает плакать настоящими слезами. И слезы эти бывают от сердца. Такие слезы бывают у больших людей.

Я как-то рассказывал, что не хватало трех, четырех носовых платков на одну Литургию. А я знал одного епископа, владыку Серафима, которому подавали полотенце. Это значит: какое у него было нежное, святое сердце, да? И как он любил людей, как он умел радоваться святою радостью и плакать чужим горем! У него, конечно, личной жизни не было. Все принадлежало только людям. Но он дожил до глубокой старости, ослеп от слез, но, будучи слепым, имел дар прозорливости. Будучи слепым, подходящих он называл по имени, читал мысли. Когда кончалась Литургия, он садился в кресло. Служащий священник давал крест. К кресту прикладываются и подходят к нему, и он каждому что-нибудь скажет, то что нужно: или мысль, или про беду, или радость. А иподиаконы, конечно, изнемогали - пока владыка не кончит, церковь не закрывается. Обедня кончилась в 11-12 часов, а владыка еще в церкви, пока этот огромный хвост не подойдет к нему. Но невозможно было не подойти. Вот эта сила благодати Святого Духа. У него был секретарь – управделами, «постукивал» очень сильно. Он его никогда не обличал. – «Ваше высокопреподобие, простите меня, я немножко опоздал. Простите меня, что я отнял ваше драгоценное время», - тогда старик смирялся, зная, что он только что «стукнул», и очень нехорошо. И когда он скончался внезапно, то владыка плакал три дня, как ребенок. Какая любовь! Тот умер нечаянно, внезапной кончиной – настоятель, благочинный, секретарь его. Я его хорошо знал. Я был зависим от него. Вот, надо было только любоваться, как этот угодник Божий смирялся перед таким человеком, да? Это свойство святости. Все каверзы, какие ему делал он, этот покойник-протоиерей, он все знал, будучи озарен Духом Святым. Но обличал очень: «Ну, зачем, отец протоирей, ну зачем, давайте не будем…» Больше ничего. Хлоп! Бумажку разорвет: «А это пойдет в корзинку». У него была корзинка под столом и полна бумаг разорванных. «Дуся! Дуся! Возьми корзинку. Она полна», - и в печку. Ложился спать в пять часов утра. А в 11-12 он уже пил чай. Крепкий чай выпьет: «Теперь я уже принимаю, пожалуйста, зовите людей». Удивительная работоспособность была. Постник – ужас, ужас! В понедельник, среду, пятницу – булочку и чаек. Вот именно, такие люди и живут силою Святаго Духа и сами не понимают этого – за счет чего они и живут.

По книге «Старец иеросхимонах Сампсон. Жизнеописание, беседы и поучения», Москва, 2009 г.