ПОУЧЕНИЕ ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА, 1898-1979), XV Что такое гордость? Это рабство диаволу. Вот вам первое понятие о психологии греха, понимаете? Всякое проявление гордости – это родственные чувства к диаволу. Дух сокрушенный и смиренный порождает все добродетели. Он воспринимает Законы Христа, то есть смирение, кротость, плач, чистоту, потребность богоугождения. Божие смирение порождает любовь. Это Божия любовь, а не человеческая любовь. Человеческая любовь – это уже чувства. А Божия любовь – от Духа, от духа сокрушенная и смиренна. От веры. Вера как самостоятельная рождаемая сила. Две единицы: вера и дух сокрушенный и смиренный – Это две основы, на которых держится всё спасение. Вот почему атеист, сознательно не желающий, не признающий две эти основы, - он слуга сатаны. Вот почему так страшно мы оплакиваем Русскую Землю, которая потеряла Бога и поставил вместо Бога сатану – гордость. Сатана – это физически живая сила, она в себе носит закон свой – гордость, во всех его проявлениях. Вот почему мир сейчас стал совершенно другим: тем, который боится смирения и боится веры, и ненавидит веру, ненавидит смирение. Во-вторых, само по себе сердце человека дает право этой физической силы, имеющей образ. Это сатана, это бес. Он излучает из себя эту силу, черную силу, насилие. Одна женщина, Евдокия, жаловалась, что осязала лапу его: и рукой, и ногами. Поэтому она пришла ко мне в ужасе, что ей делать? И когда она покрылась мантией, она перестала ощущать его лапу, которая была на ее теле. Это было попущение Божие: ей дать просвещение в вере и смирить ее. Представьте себе душу после разлучения с телом: душа будет в окружении этой черной силы, понимаешь? Маленький ребеночек, да? Бессильный ребеночек, если он жил вне веры и вне покаяния. Какой же ужас душа переживает! Бес не может повредить. Ему этого не дано. «От» и «до» только. Но бывает так, что Бог попускает проучить человека. Тогда Он дает на истязание до изнеможения диаволу, чтобы наказать, проучить, довести его до смысла жизни. Смысла жизни некоторые не понимают, смысл жизни у них – наслаждение. Путь, смысл жизни есть – вечное спасение. Каждому свое: кающемуся – покаяние, а погрешившему – осознание. Покаяние разное бывает. Плач, стон, так? Оплакивание. Или грех оставить! Оставить грех или оплакивать, два пути. И не безпокоиться о своем спасении, то есть не желать бросить грех, но раскаиваться в нем, потому что страшно его при себе иметь. Но расстаться с ним никак не хочется. Надо трудиться, заставлять себя через «не хочу» оплакивать, по канону. Вот эти каноны покаянные, которые у нас есть, и являются канвой. По этой канве надо расписывать свой плач, свое покаяние, свое раскаяние, то есть между строк и между букв вставлять свои словечки, переделывать этот канон по-своему. И каждый раз этот канон читается по-разному, а канва одна, понимаешь? Расписывать свой плач своими нитками по этой канве – это есть молитва. А когда мы не расписываем по этой канве свой плач, мы вычитываем. Сознавая «чердаком» своим каждый смысл каждого слова, да? «Чердаком», сознанием, без участия сердца. Поэтому мы никогда не исправляемся. Мы даем свое согласие и осознание своей виновности, но не выпрашиваем: «прости». И почему – «прости»? А потому, что это мерзость, это подлежит вечному осуждению. А степень понимания осуждения тоже надо понимать. Каждому дается свое, своя степень осуждения. Мне в десять раз больше, а вам в три раза больше, потому что вы знали и не хотели; а какой-нибудь Феодосии Ивановне только один раз вменяется, потому что она не знала, ее не обучали, она слышала только холодные проповеди протоиреев, да? И Господь с нее не спросит. Он Праведный Судия. Грубость нравов может быть у блудника, у блудницы, которая не кается и не плачет, и не желает исправиться, и не желает исправить свой грех. Такой грубеет, он делается безстыдный и безсовестный, и он умирает прежде смерти. Но имеет право, возможность восстать, как преподобная Мария Египетская; грубый человек, оставивший смысл жизни – вечное спасение и условия для вечного спасения, - не лишается права обратиться к Богу, обратиться и вспомнить свою участь для Вечной Вечности. Значит, оставить грех или оставить тот помысел, которым он занят, или блуд, или скупость – тоже смертный грех, смертная страсть, которая лишает богообщения; или жадность, или грех чревобесия, который лишает способности молиться и оплакивать свою участь. Предаваясь этой грубой страсти, человек грубеет, да? Я не имею представления, к сожалению, о том, каков был Крылов – баснописец. Он был заражен чревобесием. Ненасытностью. Он ел не в меру. И он ведь умер от этого. У него желудок лопнул. Он так насыщался, потому что он отдал себя гортанобесию, чревобесию (эти две страсти очень близкие друг к другу), ему некогда было молиться, ему не хотелось молиться, так что он забыл молитву. Он был гениально умен, гениально умен! Как с этим бороться? Молиться надо. Покаянием, покаянием можно избавиться от этой смертной страсти. И как бы ни поел вкусно, все есть хочется. Это называется гортанобесие. Да. Надо вовремя каяться в этом и приносить плоды покаяния. Оплакивая, убавлять порции. Да. У меня было такое чадо, которое болело чревобесием от гортанобесия. Она была не в меру жирная от скопления еды. Эта еда, конечно, не переваривалась. По-видимому, и кишечник не справлялся. Все эти отложения, на сахар и на жир, отлагались в теле. И по милости Божией, это был такой прелестный человек. Она пришла ко мне: что мне делать? Это брань духовная, нельзя это объяснять физическим расстройством, ни в коем случае. Это брань духовная, которая переходит иногда в физическую брань. Нам дана воля; воля, освящаемая верой и озаряемая верой, которая дает нам силы и способности от Духа Святого и с помощью божией лишиться и отказываться от этих страстей, которые дают только вечное осуждение. Вот страсть гордости, которая порождает гнев, ярость. И люди предаются им, потому что они не могут удержаться, якобы, и потому что им нравится предаваться этой страсти гнева и ярости. Они этим упиваются. Вот этой страстью труднее справляться, потому что это связано с гордыней. Тут нужно длительное покаяние, чтобы отучиться от этой страсти. Кратчайший путь отучиться от гортанобесия – всякое возникновение хотения отсекать, то есть отказывать себе. Мне хочется пить два стакана чаю: налили, принесли – пожалуйста, возьми. И на глазах отнять от себя. Мне принесли два куска хлеба, каждый кусок хлеба 200 грамм, (200 грамм, вы подумайте, неужели мало)? А я хочу еще 200 грамм, я не наелся. Гортань моя горит, потому что вкусно. Это свойство гортани – вкусно. Принесите. Тут же, собственными руками, отдать! И так во всем. Все половинное отдать. Принесли четыре блина: два блина съел – два отдать своими собственными руками. И так постоянно, до победного конца, когда уже не будет этого борения, хотения, да? И скажешь: зачем мне? Мне принесите 200 грамм хлеба, мне довольно. А эти 200 грамм хлеба будешь постепенно отдавать: половину съем, половину возьмите. Они будут лежать перед носом – и не возьмешь, не тронешь. Вот тогда будет война, брань, это будет брань, да? Война. Но победа будет тогда, когда будет лежать – и ты не тронешь. Если будет даже хотение, как воспоминание. Лучше быть голодной, чем я поем, возьму. Если плохое самочувствие на этой почве, то надо есть досыта, но знать границы, не переедать. Если только мы знаем себя: голова болит, потому что давно не ела, а если бы ела, голова бы не болела. Тут надо рассуждать: голова болит не потому что ты переела, так не бывает, а голова болела, потому, что ты давно не ела. Только так. А если объелась, ну, конечно, тогда и в животе плохо, и голова плохая, и уже музыка в кишках и т.д. Без брани жизни не бывает. У кого брани нет, у того жизнь пустая. И чем больше брани, тем интереснее жизнь, духовная, конечно, с самим собой. Мы слишком доверчивы. Надо всегда провести грань между усталостью и ленью. А если усталость – давать себе отдых. Богу не нужна наша переутомленность. Когда мы лишаем себя богообщения от духа сокрушенна и смиренна, тогда никакое вычитывание нас не делает другими. Пусть это будет во славу Божию, во славу Церкви. Пусть люди будут читать просто, а мы будем читать с тобой – как единственная надежда нам принести какие-то малюсенькие плоды покаяния. Здоровье – это молитва, да? Какая молитва? Молиться от духа сокрушенна и смиренна: надоедающее, вопиюще. Тогда сердце расслабляется и воспринимает свойства смирения, кротости, долготерпения, благости к людям. Только этот фон богообщения – от духа сокрушенна и смиренна. Причем не иногда, а постоянно. Оно переворачивает, переделывает, перестраивает грубое, жестокое, жестокое, неверующее сердце. Чем проще, тем лучше, да? Теперь тебе мудрости, сложности не нужны. У вас очень много многопопечительности, которой вы отдаете все свое сердце, весь свой интерес, да? Надо стремиться к восприятию условий и законов духовной жизни, жизни о Господе. Которую мы возьмем с собой в Вечную Вечность. Между прочим, по мере накопления этого багажа здесь, мы унесем свой багаж в Вечную Вечность. Вот такое сердце, оно как раз и путается между многопопечительностью и желанием духовного восприятия, богообщения. У вас нет никакой системы самовоспитания. Даже если ты читаешь ежедневно молитвы на сон, или утренние, то читаешь только ради того, чтобы прочесть. Так ты никогда ничему не научишься. Плачущая и рыдающая душа сама подыскивает себе удобную систему переродиться. А подсказчик, он только поможет. Он прекрасно знает, что нужно, что ненужно! Вся беда в том, что основы нет! Воли нет в вас!.. По книге «Старец иеросхимонах Сампсон. Жизнеописание, беседы и поучения», Москва, 2009 г. |