ПОУЧЕНИЯ ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА, 1898-1979), XVI

Преподобный Серафим Саровский был в брани, но был преподобный. Потому что бесы, они не унимаются никогда! И телесные страсти наши, такие как лень, гортанобесие, себяжаление телесное (спать, отдыхать), - они нас будут томить до смерти. Спать – это немощь, это не привычка. Это необходимость, потребность законная и не грешная. Наоборот, когда ты себя томишь при таком слабом здоровье, как у тебя, ты – преступник. Брань будет нам до смерти. Если преподобный достиг безстрастия, то есть смирил свое сердце, украсил себя кротостью, долготерпением, милосердием, абсолютной чистотой, абсолютным доверием ко всем и ненавистью к себе, и недоверием к себе, милосердием – до предела нищеты… Это все страсти, а брань будет от демонов, от плоти, от мира! Мир тоже искушает, правда? И мир искушает жестоко, по своему лукавству, своим злом. Но зло отвечается смирением, и долготерпением, и упованием, и воплями. А брань: мир искушает нас своим лукавством и своими хитростями зла. И если согрешишь, встречая их, то будешь каяться, будешь больше смиряться! Преподобный Серафим Саровский, стяжавший безстрастие, прятался от людей в кустах, как мальчишка, убегал, ложился на брюхо и выжидал, когда вся эта вереница людей пройдет. А был святой! Усвоить смирение – это не уметь оправдываться и не уметь поправляться. А кто поправляется, тот гордый человек. Значит, этот секрет смирения сердцем не усвоен. Потому что гордый боится быть дураком, чтобы о нем подумали или сказали плохо. Он инстинктивно поправляется. Это первое свойство смирения. Второе свойство – это не уметь осуждать.

Очень обидная и оскорбительная путаница: смешение любви с пристрастием. Пристрастие к человеку – это не чувство любви, а чувство эгоиста, который любит себя, любуется собой, жалеет себя и приносит в жертву своему эгоизму человека. К этому душевному пристрастию еще пристраивается похоть, влечение полов. А кощунственно это пристрастие, человеческое чувство, животное, оно оскорбительно называется любовью. Это святое слово «любить», «любы» - не имеет никакого отношения к пристрастию. Вот очень жалко, что мы, православные люди, дерзаем оскорблять это чувство, святое слово «любить», «любы» - и применяем это в жизни, когда это никакого отношения к любви, к этому святому слову и понятию, и состоянию не имеет. А только человеческое пристрастие, связанное с животными инстинктами.

Есть три фазы жизни. Первая фаза: момент со дня рождения до разлучения с телом. Вторая фаза: момент разлучения с телом, прохождение мытарств и определение места до Второго пришествия. Третья фаза: Второе Пришествие, окончательное получение места на Вечную Вечность. Причем, этого удостаиваются только православные люди. Иноверцы не воскреснут и Царствия Божия не увидят. А в момент разлучения с телом они получают определение – вечное осуждение. Нам представляется высшая милость Воскресения Христова: искупление Голгофы, грехов бывших и будущего века, человечества и общее воскресение, только православных христиан и христиан вообще, они будут судимы по Евангелию и по совести.

Посмотрите как странно: природа подчиняется церковному календарю, а не гражданскому. Посмотрите, эти морозы: Рождественские, Крещенские, Сретенские – они только по календарю церковному, а гражданский календарь остается на тринадцать дней раньше: там ни морозов, там ничего нет, так, да? Значит, природа подчинена Господу Богу, Творцу. А святые Отцы Первого Вселенского Собора установили Пасху, и согласно Пасхи, и бывают явления природы. Вот иногда бывает Пасха поздняя – значит, календарь другой, да? Пасха ранняя – все меняется. Поразительно! В полном соответствии с церковными законами Первого Вселенского Собора, которыми установили Пасху. Первое воскресенье – после четвертого лунного. Вот почему римские императоры, они помнили даже эту деталь: что Христос был распят после первого воскресенья, после четвертого воскресенья лунного, полнолуния. И не раньше, и не позже, да? А гражданские, новые, католические, еретические календари – они понимают распятие позже еврейской Пасхи. Получается небылица, так?

Златоуст молился: «Не осуди меня по деяниям моим, не осуди меня по делам моим…» Какая разница? Он имел в виду твердую волю или хотение. «По делом моим» - это совершенный акт греха. А деяния, они связаны с нерешимостью воли, с хотениями. А за хотения мы будем тоже отвечать. Вы удивились, когда я сказал, что надо «носить в себе Голгофу», да? Которая выражается в Иисусовой молитве. Голгофская Иисусова, да? «Не осуди меня по делом моим, не осуди мя по деяниям моим». Вот, надоедливо в пятницу она читается с утра до вечера. И в среду советуется читать, в день предания. Святые Отцы очень часто советуют «ходить на Голгофу» в пятницу и поклоняться Распятому на Голгофе, да? И поцеловать хотя бы кончик пальца Его ноги. Больше никто не посмеет поцеловать, ногу нельзя – это дерзость, хотя бы пальцы. Вот это внутреннее состояние благоговеинства и мольбы: «помилуй меня», «не осуди меня по деяниям моим», как раз оно очень сильно бывает в пятницу. Поэтому надо удивляться, зачем мы так увлекаемся накоплением икон, лампадочек и т.д., когда это есть внешняя обстановка в комнате, которая не может нас настроить на молитву. А молитва есть, она носится в нас самих. И кто не трудится над молитвой ежедневно, тот никогда ее не поймет. И иконы, они только напоминают о Боге Вездесущем и Всеведящем. Это православное исповедание веры. И, наоборот: кто особенно увлекается зрением на иконы, когда он молится, он теряет богопредстояние, он теряет собранность. Стараются всматриваться в икону и видеть в ней отображенного Господа или Богоматерь. А мы молимся Духом, «без образно», так? «Без образно». В пятницу мы часто вспоминаем отображение Живого Господа на кресте… Как я посмею прикоснуться к Распятому Живому Христу? Кто Его однажды видел, тот никогда не забудет. Живого, Распятого на Кресте и величиною вот с эту дверь. Поцеловать хотя бы кончик пальца Его ноги. Больше никто не посмеет поцеловать, ногу нельзя – это дерзость, хотя бы пальцы. Почему, вы понимаете, как грешно и странно нарушать святость поста (в среду и пятницу). Это глумление, с утра, над страшным событием Искупления рода человеческого и, между прочим, меня, каждого – от вечного проклятия; потому что каждый из нас, мы – участники этой милости, этого торжества. Вот почему Святые Отцы считают и постановили: «кто посты не соблюдает, того не допускать до Чаши». А сейчас, …объясняет разными предлогами: что «не принято поститься», и «в семье не знаем постов», и «болезни всякие», и «причины всякие». Но это все неизвинительно. Благоговеинство и благодарение, они не допускают нарушение святости поста. А кто этого не знает, тот, значит, неверующий. В понедельник не обязательно. Но, если соблюдать, тот это большая сила, имеющая власть над демонами. Демоны боятся, когда мы соблюдаем посты в честь Архангелов и Ангелов; тогда демоны имеют особую заботу нас тормошить, как это было показано у мученика Трифона. Бесноватый боится человека, постящегося в понедельник, и подчиняется ему целиком – только потому, что это постник, он находится под особым покровом Архангелов и Ангелов. И демоны его боятся. Нет, не как благодетельного человека, нет! Как имеющего особый покров Архангелов и Ангелов. В монастырях обязателен пост в понедельник.

Страсть стяжания – это плен! Хуже плотского греха. Сребролюбие и мшелоимство! Это плен, это идолослужение. Покаяние заключается в чем? Отдать! Хочешь – не хочешь, а отдать. Причем, самое дорогое, самое любимое – с этого надо начинать. А попробуйте отдать любимую книгу или икону, или тряпочку, или серьги, да? А когда отдаешь, начинается другая борьба: «а зачем я отдал», «с какой стати», «а, может, мне посоветовали лихие люди», так? – Это бес искушает. А по мере повторения двукратно, трехкратно вот этого «отдать» - начинается спад.

Молчаливые люди, большей частью, бывают лукавые, то есть: не всякое молчание есть выражение кротости. Кто много шумит, тот не опасен. Тот, может быть, не бывает предателем. А кто хитро и лукаво молчит, тот бывает предателем. А если ты заметил, что ты лукавый и хитрый, и от лукавства и хитрости молчишь, то ты, конечно, должен это оплакивать. Мудрые люди, умные люди, они, большей частью, молчали.

Бывают случаи как бы нечаянные, неожиданные. Например, придет, какой-нибудь лукавый человек и принесет с собой какую-нибудь тяжесть, грех. Он будет неожиданный, да? Надо будет особо постараться, поднатужиться и вспомнить, как уберечься от этого излучения зла. Приходит грязный человек, начинает рассказывать какие-нибудь грязные анекдоты, да? От него излучается эта скверная страсть, да? Он безстыдный, да? Что, если мы его не оборвем? Он разойдется совсем. Надо применить тут мужество. Великая добродетель – мужество. О мужестве мы очень мало вообще знаем и мало им пользуемся. Например, твоя какая-нибудь подружка будет рассказывать что-нибудь непристойное, да? Если ты будешь слушать, ты погрешишь. А если применить мужество: «Перестань! В этом доме, здесь этого не говорят, не люблю!» - как-нибудь так, да? Пусть она обижается. Пусть она рассердится, пусть она уйдет, это вменится ей в добродетель, а не в обиду. Потому что она поймет сама, что ее оборвали на плохом. Если сейчас не поймет, когда-нибудь до нее дойдет: «Помнишь, я пришла к Тане, и она меня оборвала?» Это ей останется написано на скрижали сердца и до смерти будет так! Ты ее только научишь доброму, так? А если из деликатности побоишься прервать – грех на тебе.

По книге «Старец иеросхимонах Сампсон. Жизнеописание, беседы и поучения», Москва, 2009 г.