ПОУЧЕНИЕ ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА, 1898-1979), XXIХ

Каждому из нас дана свободная добрая воля и неписаный закон сердца: любви к Богу и любви к людям. Это на скрижали сердца написано в день Крещения, Таинства Миропомазания. Вот, святое миро как раз и печатает сердце. Чего у протестантов нет. У них есть крещение во имя Отца и Сына, и Святаго Духа – обливанием макушки головы. Они обливают макушку головы, даже не лоб, чтобы не простудить. Надо понимать вот что: Богочеловек вошел во Иордан и крестился от Иоанна в Иордане. Три раза, по всей вероятности, опустился с головой во Иордан, и был крещен от Иоанна. Если Богочеловек был крещен, то нам тем более надо, да?

О языческих обычаях у христиан. Умерла девушка. Я приехал отпевать. Она в гробу, к нему прибито зеркало, лежит зубная щетка, мыльница и топор под гробом. Спрашиваю: «А это что такое?» - «У нас так заведено, ей топор пригодится» - «А это что такое: зеркало, утиральник?» - «А как же? Ей это пригодится». Я все выбросил, конечно, отпел ее. Не успел отпеть, опять топор принесли и положили снова. Таков обычай – языческий. Посмотрите теперь: у нас, у православных, в Полтаве, например, к крышке гроба прибивают иконы и справа и слева. Закрывают и хоронят его с иконами: «А как же, он будет молиться!» Вот какое невежество! А мы хотим еще воспитывать! Какой скачок надо сделать, чтобы дать культуру христианства. Там же, где иконы прибивают, в Полтаве: зубная щетка, вода, - покойник будет пить; рис, ложка – он потребует кутью. И это в наше время!

Или вот такое, очень тяжелое переживание. Сороковой день. Я пришел в избу служить парастас. Хор пришел, хоругви принесли (это было в Спасском). «Мы сейчас пойдем на кладбище, ее приведем». Я спрашиваю: «Кого?» - «Покойницу». Парадная постель, все белое, чистое… Они пошли. «А мне что делать?» «Вы, батюшка, посидите, подождите». Они пошли на кладбище, привели ее, положили. «Она легла, теперь, батюшка, давайте молиться». Понимаете, какая гадость? А каково это мне? Это язычество у них надо выдернуть с корнем! Вот какое сочетание, да? Между прочим, они делают вид, что уводят ее на кладбище на следующий день: укладывают ее в могилу, поют, а потом уходят домой, без нее. Вот какие дикари! И попробуй им что-нибудь объяснить. Ни за что! Они неумолимы, неумолимы! Я нарочно это изучал на месте. «Это хорошо, а завтра что?» - спрашиваю их. – «А мы ее помянем и отведем опять на кладбище». И вот, вся толпа уходит ее провожать, умершую.

Одежду после умершего брать – смотря какой умерший был! А как же! Я же вам говорил, что после блудника, жадного, скупого, сребролюбца одежду не трогать! Эти страсти переходчивые. А если праведного одежду одевать, думается, конечно, что святость праведника должна оградить. Не помочь, а оградить! Мы ограждаемся от бесов, наших постоянных ухаживателей. Если при мирянине постоянно три беса, то у монаха мантийного – восемь постоянно. А у схимника – двенадцать. Вот почему надо так осторожно беречь свои чувства, глаза, уши и язык. Умереть нераскаянно очень страшно. Можете себе представить, какая участь у безбожника, когда его несут на кладбище?! Вот ужас какой! Бесы смертных грехов: нераскаянных, неоплаканных и неосознанных грехов. Ведь не всякая исповедь дает прощение и разрешение. Когда сердце не осознает тяжесть и оскорбление Господа, и нет страха, что надо непременно оставить грех, если не призываешь на помощь, а только осознаешь своим чердаком холодным, ради формальности – то этот грех не разрешается.

Касается ли благодать нас после причастия? Это мы чувствуем по благодарственным молитвам: как мы благодарственные молитвы читаем – нам хочется читать или, наоборот, мы стараемся не читать. То есть, Ангела Хранителя нет. Сколько раз мы говорили, что именно показатель того, как я причастился – это благодарственные молитвы. И желание опять повторять их, от ревности: или, наоборот, скорей, скорей прочесть, скорее пить чай и чем-нибудь заниматься.

А если после причастия чувствуешь облегчение и мирность, хотя, кажется, плохо исповедовался, тогда тоже благодать не коснулась? Обязательно коснулась! Признак, что благодать коснулась и вселилась – это мирность, это тихость, это блаженная тишина. Это признак благодати и признак, что причастие было не в суд и не в осуждение, - если после Чаши отойдешь мирный, ликующий, в тишине.

Это не каждый раз зависит от вас, что не все сказали. Надо было что-нибудь убавить или прибавить; или коснулся, может быть, на исповеди нечаянно или невольно, греха осуждения или смущения. Да? Господь это снимает с вас. С вас это не взыскивается. А если нет страха оставить грех, а иногда священник разрешает приступить к причастию, то это для того, чтобы такого человека озарила благодать, чтобы пришла благодать, чтобы благодать, по вере духовника, отогнала это насилие уныния или насилие тяжести содеянных грехов. Тут надо очень мужественно расправляться, когда ты приходишь и видишь человека в состоянии уныния, и он не смеет приступить, ему не хочется. Он старается избежать этого, под действием насилием уныния. Надо его заставлять. Благодать осенит и вселится, и уныние отгонит. И если ненамеренно содеяны грехи, они прощаются, а намеренно содеянные, которые мы не хотим оставить, если грехи нам милы, судя по состоянию сердца, - только если и раскаиваемся в них тогда нам Бог прощает. Мы живем милосердием Божиим, правда? Надо иметь дерзновение. Когда у нас этого дерзновения нет, значит, у нас веры нет! Надо приступать к исповеди, как ты можешь, и причащаться за святое послушание духовнику, отсечь и тут свою волю, чтобы это мое «я» окаянное, оно тут не влияло. Духовнику виднее. Хотя рассудок сознает, что: не достоин, не смею; но именно ввериться за святое послушание духовнику, которому виднее. У него особые глаза, особые уши, о которых вы не имеете представления. И после такой исповеди у унывающего откроется совершенно все новое, он почувствует глубину своего недостоинства, он переживет особую силу оплакивания, то есть смирения. Он за это получит великую радость, блаженную тишину, то есть союз с Духом Святым. И, наоборот, когда мы, вопреки просьбам и доказательствам духовника, настаиваем на своем и под любым предлогом уклоняемся, нам это вменяется в грех гордыни.

Малейшее движение сердца и совести мы непременно слышим и замечаем. В смещении есть укор совести: неясный, требующий рассуждения, но это смущение – это есть протест, неясный протест укоризн совести. Совесть как глас Божий, как движение Духа Святого, протестует против неправды, против греха, который почему-либо человеку неясен. Грех выражается у человека в виде смущения, то есть неясного укора совести. А после разъяснения разуму, и сердцу становится ясно, что смущение было не напрасное, то совесть была смущена укоризной, грехом и получил ответ, разъяснение, что действительно, был грех. Если это бывает как любопытство или как какое-то другое движение. То оно в виде смущения никогда не бывает.

Вопросы спасения, вечного спасения, вопросы Заповедей Блаженств – это есть мудрость о Господе. А мудрость житейская или научная, это мудрость другая. Одно с другим путать нельзя. Если есть смущение, то лучше молиться Божьей Матери. Твое смущение от малодушия, маловерия. Тут проверяется вера, себеверие, и мы бываем в таких случаях малодушны и маловерны. Тут надо вспомнить, что есть такая добродетель, которая называется мужеством. Мужество рождается от веры, от упования, от полного подчинения воле Божией: «Да будет воля Твоя во всем! Я ошибся, я виноват, но будь милостив!» И больше ничего! Малодушие, обычно, есть выражение очень точное и верное того, что у нас нет упования. У нас нет упования на промысел Божий, нет упования на милость Божию, так? И на заступление Ангела Хранителя и Небесных Сил, Небесных предстателей, так?

Может ли быть тревожное состояние, например, в преддверии несчастья? Святые Отцы нам отвечают на этот вопрос: совершенно утвердительно: да! Милостью Божией, через Ангела Хранителя нам, грешникам, попускается узнать предварительно настроение, чтобы быть готовыми на какие-нибудь тяжкие страдания. Обычно, это бывает состояние тоски ли глубокой формы уныния, подчас безпричинного. Между прочим, эти люди проверяли себя: ходили к духовнику, каялись, старались очистить свою совесть перед Богом, причащались, но это состояние тоски не всегда проходило. А как следствие этой тоски складывалось, совершалось какое-нибудь большое событие у этого человека, и они Бога благодарили, что Господь как бы готовил их к испытаниям и страданиям. Я не раз это на себе испытал. И с нами тоже бывает предупреждение, Милостью Божией, когда назначено Промыслом Божиим какое-нибудь испытание и Господь предупреждает, чтобы не было бы так больно и тяжело, и неожиданно. Смерть какого-то нам очень близкого человека, например, или какие-нибудь напасти тяжелые. Это я на себе испытал двенадцать раз в жизни, и всегда происходило потом событие.

Как вести себя на работе, когда тебя приветствуют, радуются? Искренне. Не лицемерно, а искренно, хорошо. Не сдержанно реагировать, как гордая. А ты гордой не имеешь права быть: ты должна быть простая, смиренная, христианка православная. На всякую любовь мы отвечаем всегда такой же любовью, такой же теплотой, такой же радостью. Надо думать, с кем ты имеешь дело, что ты говоришь, что ты делаешь, Надо быстро соображать, надо развивать свой ум. Должно ли быть человеческое достоинство у человека? Нет! У христианина не может быть. Самоцен и самодостоинство чувствуется только у атеиста и у язычника.

По книге «Старец иеросхимонах Сампсон. Жизнеописание, беседы и поучения», Москва, 2009 г