|
«АЛФАВИТ ДУХОВНЫЙ» ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА)
ПОКАЯНИЕ И ПРИЧАЩЕНИЕ (выписки из бесед с духовными чадами)
Часто мы впадаем в уныние, потому что у нас перегруз нераскаянной совести. Это самое страшное, этого надо всегда бояться! Когда к духовнику идем, он смотрит в глаза и сразу читает (он должен читать), отчего уныние. И кратенькими вопросами узнает, что – или перегруз черной совести, нераскаянной, или запущенная жизнь. Нераскаянных много грехов, мелочи всякой, неоплаканных, а только осознаваемых (а осознание не есть покаяние)…Но святые отцы говорят, что не так страшно уныние, как равнодушие, безразличие… Вот это страшно! Это – начало мертвенности. Как будто бы и читают, и в церковь ходят, и молятся, но все это пока внешне, без участия сердца с умом…Вот это состояние: как будто бы делаю, а провалился… Страха нет и плача нет. Это страшно… - Я боюсь состояния отчаяния! Ну, как бы отступает вера, батюшка… - Да, Бог отнимает даже эту веру и предает душу сатане, то есть отчаянию, которое называется тоской. Это другое состояние. Это уже начало ада! Кто знает эту тоску, это начало ада… - Вот, я испытала такое состояние… - Я три раза испытал уже: я был в аде, по часам – полтора часа. И вот это состояние адово, оно ужасно, если оно будет длиться хотя бы час, не больше. И когда меня выводили из этого состояния, я кричал: «Где же вы были? Вы забыли меня?» Я начинал жизнь гневом, возмущением, а не криком радости и благодарения. - Вот, заработаешь такое состояние перед смертью… - Знаешь что? Очень часто бывает так. И один ответ даю тебе: нераскаянная совесть. При раскаянной совести (то есть, если он исповедал грех духовнику, даже не удостоившись причаститься (достаточно иорданской воды, одну каплю на язык, и все), он – иже во святых! Его бесы не касаются! Он для них страшен!... - А вот тот человек, который в отчаянии, что ему нужно сделать? - Раскаянность. Ведь причина отчаяния – только утаенный или затаенный грех. - Вот, я знаю свой грех. Это гордость. Я просто не могла выдержать всяких унижений… - Ценой любви… - Ценой любви. Наверное, так до предела дошло, что я уже не выдержала, и вот, такое вот состояние… - Но вот Бог, чтобы исцелить эту страсть гордости, довел до отчаяния. А отчаяние – до тоски. Ты была предоставлена самой себе, своим страстям, своей любимой страсти гордости, самомнения. Бог по Своему милосердию эти ужасы дает по силам и на время. Но на минуту представь себе неверующего, который убеждал себя насильно, уверял, что Бога нет, ничего нет, загробной жизни нет, что есть только могила. А в могиле его нет, а будут только его кости – одетые в костюм, с орденами и всеми почестями. О, ужас! Наступает как раз момент тоски по исходе души из тела. И ему помочь нельзя, потому что он себя зачеркнул сознательно при жизни из списков Церкви. Но все-таки можно помочь милостыней - Но ведь самое основное-то не после смерти, а до смерти… - Да. Вот, мы видим: умирает человек и мечется. Мечется не только потому, что ему душно, ему нехорошо, ему не по себе, и он не находит себе физически места, как я часто не нахожу себе места здесь. Это физическое состояние. Надо найти слова какие-то: и звонишь, и не знаешь, что делать… Ну, а это не то состояние – что меня душит, что мне душно, что мне неладно, что надо измерить давление и т.д., лекарства принести… Не додумываются люди! Но подсказываешь, что это еще не смерть. Как я рассказывал недавно, пришла старуха, да не одна была: «Что вы, батюшка, все учите? Никто мне обычно ничего не говорит. Я во всем грешна…» - «Не сочиняйте (я ей говорю, как можно грубее)! Бес во всем грешен, а вы – Божий человек. Вы должны по пальцам мне пересказать, в чем вы грешны». – «Я вам сказала: во всем!» - «Вы аборты делали?» - «Нет». – «Значит, вы не убили. Вы обманули сознательно кого-нибудь?» - «Как будто, нет». – «Вы не почитаете Пасху, среду и пятницу?» - «Всю жизнь почитала». – «А кого вы не любите?» - «Об этом я не думала». – «Вот подите последней туда, постойте, подумайте: кого вы обидели, и кто вас не любит, и почему вас не любят. И только тогда я вас допущу до Чаши!» - «Вот, какой нашелся! Уж столько лет были священники, а такого мы еще не видели!..» Пошла к другому священнику и, конечно, причастилась. Подходит ко мне: «Вот и я! Я причастилась, а вы не хотели меня допустить!» Я ничего не сказал ей, тем более меня очередь там в сто человек ждет… Ведь тебе же хуже, т.е. между тобой и Богом – завеса как бы медная. И если спросишь: «Голубушка моя, как ты молилась, прежде чем пойти к исповеди?», и отвечаю сам: одели чистую юбочку, чистую кофточку, помыли свою шею, чтобы не воняла, и пошли к исповеди? «Я достойно иду исполнить свой долг!» Какой долг?! Кто вам дал такой долг?! Я бы вас причастил через год или раньше, пока бы вы не поняли, в каком состоянии вы находитесь пред лицем Божиим. Тогда причастие будет вам на пользу. – «Вот, выдумщик какой!..» И ушла, ворча, старуха. И все… У меня были такие странички, очень неприятные. Больше они потом ко мне не ходили. Они ходили в Саранск, к отцу Петру: «Делом, словом, помышлением и всеми моими чувствами…» - «Прощаю и разрешаю…» И – причащайся… Спрашиваешь потом: «Отец Петр, как вот такая-то старушка умирала?» - «А, знаете что: очень трудно…» Так вот оно что: очень трудно…Она не отдала Богу все, до дна… Знаете, что: откровенно говоря, причастие ведь не всегда бывает в толк, грубо говоря. А часто бывает даже в тяжесть, в осуждение. И вот, глядя на вас, как вы отходите от чаши, священник может сказать: во освящение или в тягость. - Батюшка, а что дает вера? В основном, вера имеет подвиг в момент причастия? - Вера, непременно плюс смирение. Если одна вера, то ей доверять нельзя. Кто-то точно сказал: «Дух сокрушенный и смиренный – это условие примирения с Богом». Но там о вере ничего не говорится. Само собой разумеется, если веры нет, как же ты приступишь? А дух сокрушенный и смиренный – он решает все. Если я козявка (и это не просто сознание, это сознание чувства сердца, что я – козявка (как Нина Перегудина называет очень хорошим словом «махор», т.е. «отребье» по-русски). Т.е. вещь, которую носишь, и она уже непригодна. Она состоит из ниточек, каких-то волокон, да? И она, кроме как на переработку, никуда не годится. На бумагу… И вот это сознание, что я – отброс, что я – отребье, надо пережить это сердцем, и усвоить, и вопить пред лицем Божиим. И как бы жаловаться, что я достиг такой мерки, что я – только отребье. - Батюшка, вот, вроде понимаешь, что ты – отребье, даже хуже. Понимаешь, а придет случай, когда забудешь все… - Знаете, что: нам кажется, что ты смирился. Ты смирился – а осуждаешь! Ты смирился – и ты учишь! Где твое смирение?! Настоящий отброс, отребье – он не учит, он не осуждает. Он молчит. Хотя бы молчит, если он не может извинить и оправдать. А молчит он потому, что про себя сознает: ведь я же хуже его! За мной такой-то грех и такие-то грехи… Как же я посмею своим язычком ляпнуть слово осуждения! Вот это решает все. И такому покорному человеку дается право причащаться. Если – за ним не значится смертный грех или смертная страсть. Вот, если опытный духовник прочтет, что такая-то душа предалась страсти стяжания или страсти жадности, он скажет: «Придете через год, пока вы не бросите эту страсть, в плену у которой вы находитесь!» И сетуйте, жалуйтесь, но причастие вам не в обновление, а в осуждение. А, тем более, гордость, которая выражается вспыльчивостью, способностью критиковать, носить в себе бесконечное осуждение… И негодование, и грехи грязные, которые упорно повторяются не потому, что искушения бывают, а потому что сам человек к ним тянется. Златоуст говорит: подожди. Даже три года! Пожалей себя! Ведь мы же знаем, что: умирает причастник, доходит до поклонения Господу Богу, но возвращается к мытарствам, и на мытарствах задерживается, потому что честь причастия ему не дает права – в селения рая. И вот, очень плохо, когда мы надеемся на то: «Ну, ладно, ничего, я причащусь, позову священника – и я буду в селениях оправданных, в селениях рая!» Нет, это очень ошибочно. Бог – не лавочка, не магазинчик: забежал, купил священника, он пришел, причастил, и ты будешь в раю. Ничего подобного! Справедливость Божия – она очень щепетильна. И этим занимается Великий Пост. Кто в Великом Посту этим не занимался, тот проигрывает. До Успенского поста успеет такой «пульмановский вагон» набрать грехов и страстей, что ему не совладать с ними!
По книге «Алфавит духовный», Москва, 2009 г.
|
