Слава об архимандрите Серафиме из Ракитного шла по всей России. Пройдя кругами ада в сталинских лагерях, он не утратил любви, сумел сохранить ее в своем сердце и к друзьям, и к врагам. А Господь, видя это, приумножил ее во сто крат. Со всех концов страны стекались к нему страждущие, жаждущие утешения, совета и молитвы. В келии и возле храма, где служил отец Серафим, каждый день можно было видеть десятки и даже сотни людей. Были здесь архиереи и писатели, преподаватели вузов и военные, но больше всего было простых, известных одному только Богу мирян. Всех с любовью принимал батюшка Серафим. Никто не оставался неутешенным. По ночам батюшка часто не спал, клал поклоны и молился, такие строгие подвиги и ночные бдения внушали тревогу ближайшему окружению старца – боялись за его здоровье.

Батюшка постоянно пребывал в молитве, тем самым показывая пример окружающим. Один священник, бывший на протяжении более 20 лет духовным чадом батюшки часто безуспешно пытался заговорить со старцем. Но тот подавал ему знак, что не время, часто показывал рукой на губы. В общем, особой необходимости у этого священника в разговоре не было. Просто, как обычно, в силу своей духовной расслабленности, небодрствования и незанятости,  люди не молчат друг с другом, и ему хотелось поговорить. Однажды отец Серафим обратился к нему: «Отец Владимир, пора и вам начинать молиться». Отец Владимир тогда уже около тридцати лет был священником и понял, что батюшка призывает совершать постоянную молитву, соединяющую нас с Богом.

Однажды после посещения отца Серафима отец Владимир стал собираться домой, а батюшка и говорит: «Отец Владимир, не торопитесь, побудьте еще, помолитесь», но тот стал объяснять, что торопиться возвращаться на службу. Однако за послушание пробыл еще три дня. Вернувшись же домой, нашел предписание о его переводе на новое место служения и подивился такой прозорливости старца с его увещанием «не торопиться».

Жизнь отца Серафима была поучительна, Господь по его молитвам творил чудеса. Отец Серафим молился за всех, знал нужды каждого и делал все, чтобы облегчить страдания человеческой душе. О себе он не думал, никогда не отдыхал, в привычном понимании этого слова. Когда батюшка сильно переутомится, приляжет на кровать, не снимая сапог, подремлет пятнадцать-двадцать минут  и – на молитву. Часто он так и спал, не снимая сапог. Казалось, можно было бы изнемочь от таких нагрузок, но сам отец Серафим признавался: «Вот уже сил никаких нет, но только дошел до престола – «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа…» - и потом уже никакого ощущения себя нет, все легко и просто, только до этого места было тяжело». Отец Серафим служил тихо, но внутренне очень сосредоточено.

Во время проповеди батюшка все время плакал. Слова его были настолько сердечны, что обязательно размягчали ожесточенную и железную душу. Народ плакал вместе с пастырем. Его слова могли задеть очерствевшее сердце. На литургии в алтаре всегда находилась стопка носовых платков, которые все были мокрые от слез, их ежедневно стирали.

Гражданской одежды у него не было. Он не снимал подрясник даже во время гонений и репрессий, хотя много перенес насмешек и поруганий в то вседозволенное время. Еще будучи в ссылке, отец Серафим усердно молился Богу, причем, как он вспоминал, память его полностью воспроизводила дневной круг богослужения. Господь дал ему такую память. То есть, не имея Часослова, он мог круглосуточно молиться Богу, как этого  требовали его сердце и его священнический сан. В ссылке Господь не раз посылал ему утешения. В частности, недалеко от того места, где он работал (по немощи ему приходилось  трудиться огородником, а в дальнейшем – сторожем), находился храм. Он даже иногда заходил в этот храм, стоял у дверей, остриженный. И вот однажды на Пасху настоятель позвал его в алтарь. Для ссыльного священника это, конечно, было настоящим чудом. Облачившись, батюшка сослужил настоятелю на пасхальной заутрене. Потом он не мог говорить о тех своих переживаниях без слез. Навсегда он запомнил имя того священника – протоиерей Митрофан. Как оказалось, отец Митрофан увидел сон, в котором ему было велено пригласить в алтарь человека, стоящего в дверях, Ему было открыто, что это – священник. Этим повелением он не мог пренебречь. И в дальнейшем он не раз приглашал батюшку сослужить ему, хотя это грозило ему серьезными неприятностями: он мог потерять место или даже мог быть арестован.

Однажды его послали за Енисей охранять лесосклад, который ежедневно посещали медведи. Заключенные предупредили, что это верная гибель. Таким образом лагерное начальство избавлялось от неугодных ему заключенных. Оттуда никто живым не возвращался. Звери жестоко расправлялись с безоружными сторожами. Батюшка все время молился, ограждал себя крестом, и медведи не смогли к нему приблизиться.

Жизненные вопросы приезжавших к нему людей батюшка не разрешал «на ходу».  Он выслушивал недоумения, потом скромно говорил: «Ну, помолимся!» Бывало так проходил день, второй, третий – никакого ответа. Наконец терпение приезжавших кончалось: «Батюшка, нам же ехать надо!» - «Ну, делайте вот так…» Какая-то фраза, сказанная в последнюю минуту перед отъездом, решала многое, и тогда все в жизни устраивалось само собой.

К батюшке приезжало очень много душевнобольных. В храме они всех устрашали своими криками, топаньем, свистом, маятниковым хождением. Но с приближением отца Серафима они затихали. Батюшка исповедовал их в конце исповеди. Перед этим он уходил в алтарь и молился. По окончании литургии батюшка для болящих устраивал соборование. Люди замечали, что с каждым приездом к отцу Серафиму состояние больных улучшалось. Со временем они выздоравливали и просили его благословения на работу при храме. Он благословлял исцеленных оставаться при храмах по месту жительства».

Одна женщина в храме познакомилась с молодым человеком 27 лет, который предложил ей почитать имевшиеся у него духовные книги, которые в советское время крайне трудно было достать даже в самиздатовском варианте: житие Амвросия Оптинского, преподобного Силуана Афонского и другие. Однако чтение полученных книг не давалось. Первую строчку женщина пробежала глазами, после чего начинались сильные головные боли, ломило и резало глаза. После первой строки страница книги казалась совершенно чистой, то есть белой. Она осенила себя крестным знамением и прочла «Отче наш» - появилась вторая строчка, которую также болезненно трудно смогла  она прочесть. Решив, что она недостойна читать книгу про отца Силуана, женщина попробовала почитать про отца Амвросия, но и тут чтение на удалось. Она сложила их и посчитала, что от переутомления у нее режет глаза, но и после отдыха, ни при каких условиях чтение не шло. Тогда она взяла несколько этих книг и отправилась с ними к старцу Серафиму в Ракитное. Батюшка внимательно, с благоговением перекрестившись, бережно положил книгу старца Силуана на стол и с необыкновенной любовью к автору стал внимательно читать написанное. Женщину он попросил подождать ответа на улице. Вышел он довольно быстро, вынес книги, и, благословляя ее в обратный путь, кротко сказал: «Благословляю тебя сжечь это». – «Как, батюшка, ведь это старец Силуан, святой Амвросий Оптинский!..» Но он не дал ей закончить, сочувственно спросил: «А книг от него у тебя много?..» - «Да, он много их мне прислал». – «Собери все, что он вам надарил, и ночью, чтобы никто не видел, сожги. Там между строк много чего написано, надо учиться читать между строчками». После того, как женщина собрала все книги и сожгла, утром, чуть свет, появился и даритель этих книг. «Что вы вчера вечером делали? Мне было так плохо, я себе места не находил, еле утра дождался, чтобы узнать в чем дело». «Книги твои жгла». После этого молодой человек у них больше не появлялся.

Батюшка призывал людей к покаянию. Один мужчина подошел под благословение батюшки. Но тот послал его вымыть руки, после чего он вторично подошел и попросил благословения, однако услышал тот же ответ. На третий мужчина взмолился: «Батюшка, я ведь мыл руки, они чистые». – «Я вам не о физической чистоте говорю, вам надо покаяться и исповедоваться». Оказалось, что мужчина совершил когда-то тяжкое преступление и не раскаялся.

Архимандрит Серафим был дивным угодником Божиим, пламенным молитвенником за всех страждущих в этой земной юдоли. До той поры не иссякнут в недрах святой Руси такие светильники, пока будет она верна родному Православию и заветам святых отцов. Ведь это наши корни, через которые питаемся мы живительной евангельской влагой.

По книге «Белгородский старец архимандрит Серафим»,

Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1998 г.