Жизнь и труды схиигумена Митрофана (Мякинина)

чтец Павел Хахонин

выпускник ВПДС 2012 года

В каждом городе, в каждом селе, в любом уголке России были люди, которые в годы государственного безбожия стали исповедниками и светильниками веры для многих своих соотечественников. Некоторые из этих подвижников хорошо известны: они прославлены Церковью в лике святых, составлены их жизнеописания, изучается их духовное наследие, но многие имена остаются еще малоизвестными.

Схиигумен Митрофан (Мякинин) – значимая личность для Воронежской епархии. Он является одним из сонма исповедников Российских, чья жизнь проходила в тяжелое время гонений XX века. Он пережил испытания, гонения, заключение и ссылку, оставаясь верным пастырем Церкви Христовой, собравшим вокруг себя немалое стадо жаждущих Христова утешения. В то нелегкое время таких пастырей было совсем немного.

Люди, которые помнят отца Митрофана, говорят о нем не просто как о пастыре-духовнике, но как об истинном старце, которому «человеческие души открыты со всеми их сокровенными тайнами, с самыми заветными стремлениями, с тщательно скрываемыми, потаенными делами и помыслами»[1]. В настоящее время доступные нам сведения о жизни схиигумена Митрофана далеко не полны: основную их часть составляют воспоминания духовных чад. Из них наиболее часто и близко имели общение с батюшкой схиархимандрит Макарий (Болотов), схимонах Иоанна (Мокашев), схимонахиня Евгения (Гусева), келейница Оптинского старца Иоасафа схимонахиня Николая (Лякина). Особое место занимают воспоминания схимонахини Антонии (Казаковой), по дневнику которой была составлена первая книга об отце Митрофане «С любовью к людям». Личная встреча с матушкой Антонией позволила нам узнать дополнительные сведения о старце.

Самые известные публикации, посвященные схиигумену Митрофану: изданная Задонским мужским монастырем книга «С Крестом и Евангелием», статья доктора исторических наук О.В. Кириченко в журнале «Традиции и современность», его же книга «Женское православное подвижничество в России», книга «Мичуринская подвижница схимонахиня Серафима (Белоусова)», изданная Тамбовской епархией в 2009 году, а также несколько номеров журнала «Задонский паломник».

Из письменных трудов самого отца Митрофана, дошедших до нас, известны только письма, адресованные духовным чадам, и его личный дневник. Письма по своему содержанию вполне традиционны для этого жанра церковной письменности: собственные наставления и пожелания старца дополняются примерами из Священного Писания и из житий святых. Дневник, в свою очередь, несёт последовательное изложение значимых событий из жизни его автора.

Никита Мякинин, будущий схиигумен Митрофан, родился 14 (27) сентября 1902 года в селе Марьевка Щученского (Панинского) района Воронежской области в крестьянской семье. Родители его Михаил Изотович и Дарья Евстафьевна Мякинины были людьми глубоко верующими и богобоязненными. Однажды его мама, стоя на литургии, во время Херувимской песни услышала голос, исходивший из ее утробы: «Рождается Никита, Серафим и Митрофан». Дарья подумала, что родится тройня. Этот пророческий глас был слышим не одной только ею, но еще служащим священником и одной пятнадцатилетней девочкой – будущей схимонахиней Гавриилой. Вскоре Дарья Евстафьевна родила мальчика, который в Святом Крещении был назван Никитой, в монашеском постриге Серафимом, а в схиме – Митрофаном.

Когда Никите было около пяти лет, умерла его мама. Воспитанием осиротевших детей стала заниматься мачеха. Она не могла дать детям той ласки и заботы, что родная мать, но в храм ходить не возбраняла и никого не била. Никита рано начал проявлять любовь к богослужению и духовным книгам, за что его дразнили «попом». В земской школе он получил трехгодичное образование. Научившись читать по-славянски, стал помогать на клиросе. Окружающие стали замечать в отроке рассудительность «не по годам», внимательное отношение к духовной жизни. Никиту не привлекали уличные забавы, но он не был лишен чувства юмора.

Около десяти лет от роду Никита попал в Нило-Столобенский монастырь  на Селигере, где был пострижен в иночество с сохранением имени, данного при святом крещении. В обители, служившей образцом иноческого быта, он пробыл до ее закрытия в 1922 году. В Нило-Столобенском монастыре инок Никита познакомился с будущим митрополитом Куйбышевским и Сызранским Мануилом (Лемешевским).

После закрытия монастыря инок Никита возвратился в село. Но поселился уже не в родительском доме, а перебрался в Михайловку, ближе к храму, где жил в доме одной монахини. В этот период он вместе со своими односельчанами-богомольцами посещал святые места – чаще всего Почаев и Киев. В Киеве инок Никита познакомился с монахом Ксенофонтом (Величко), будущим преподобным Кукшей Одесским, с которым до конца земной жизни имел тесную духовную дружбу и общение, а также со схиархиепископом Антонием (Абашидзе), который стал духовником Никиты.

Зимой 1924 года Никита проходил краткосрочную службу в Красной армии.

4 января 1933 года в Успенском Адмиралтейском храме города Воронежа Никита Михайлович Мякинин (тогда уже инок Никита) был рукоположен архиепископом Воронежским Захарией (Лобовым) в сан диакона, а 25 января того же года в сан пресвитера. Во время священнической хиротонии правящему архиерею сослужил будущий священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. После хиротонии отец Никита получил приход в селе Эртиль, но здесь, в Михаило-Архангельской церкви он прослужил всего полгода и был переведен в село Малые Ясырки Щученского района, где служил до ареста, последовавшего в июле 1934 года.

Отдельно коснемся вопроса о принятии иноком Никитой Мякининым монашества. Имеются разные сведения о дате пострига и того, кто его совершал, но самым достоверным надо считать сообщение схиархимандрита Макария (Болотова) о том, что в мантию отца Митрофана постригал схиархиепископ Антоний (Абашидзе). Постриг был совершен тайно и дата его в точности не известна (мы не знаем даже, до или после священнической хиротонии был совершен постриг – достаточно уверенно можно утверждать лишь то, что это было до ареста); имя Серафим было дано новопостриженному в честь преподобного Серафима Саровского.

Время служения и настоятельства о. Митрофана в Малых Ясырках совпало с особо тяжелыми гонениями на Православную Церковь в России. Отцу Митрофану приходилось втайне ходить по окрестным селам, так как священников не хватало, немало храмов было разрушено и закрыто, а во многих хозяйничали обновленцы. В основном батюшка посещал те дома, где жили монахини из закрытых монастырей, причащал и соборовал их и их домочадцев. Естественно, такой ревностный служитель был неугоден священникам-обновленцам и самим властям. В июле 1934 года в Малые Ясырки приезжает милиция с целью арестовать местного священника. Отца Митрофана и еще нескольких человек, среди которых были священники из соседних районов, арестовали за то, что он входил в состав группы антисоветски настроенных церковников и вел пропаганду среди окружающего населения монархических идей, участвовал в нелегальных сборищах и проводил индивидуальную антисоветскую агитацию.  Одно из обвинений заключалось в распространении слуха, что царь жив и с семьей скрывается в близлежащих районах. Сам отец Митрофан отрицал свое участие в монархическом заговоре. Пока велось следствие, батюшка был отпущен на свободу с подпиской о невыезде.

В феврале 1935 года отца Митрофана снова арестовывают и вскоре отправляют в ссылку первым отходящим этапом в Карлаг НКВД (Карагандинский исправительно-трудовой лагерь). Здесь он работал на добыче камня-песчаника – эта тяжелая работа, а также избиения, недосыпание, недоедание подорвали его здоровье: у батюшки часто болела голова.

В личном дневнике отца Митрофана описывается следующее событие: «Я отбывал тюремное заключение – это было в 35 г. Наступила масленица – заговение под Великий пост. Находясь в камере, я размышлял: «Вот подходит Великий пост, сейчас заговение. Был бы дома, мы бы по порядку все исполнили, а здесь сидишь, теряешь дни, да еще и заговляться нечем – не в своей воле». Да еще грубо сказал так: «А еще говорят: святитель Николай помогает заключенным!.. Если бы меня кто знал здесь, то оказали бы помощь...» И что сделалось – в последний день масленицы часовой открывает дверь в камеру и говорит: «Вам передача!» – и получаю посылку. Гляжу: от кого – не написано. Спрашиваю подающего: «Кто передал?» Отвечает: «Сказали передать Вам». Вот тут-то я понял, что грубо оскорбил угодника Божия святителя Николая. За мое маловерие он послал мне милостыню, чтобы я не сомневался в его попечении о нас...»

Вместе с другими священниками, отбывавшими срок в Карлаге, отцу Митрофану удавалось иногда совершать в лесу обедни.

В 1938 году подошел к концу срок пребывания батюшки в заключении. Паспорта у него не было; возможно, была только справка об освобождении. Многое пришлось испытать за это время отцу Митрофану, и спустя некоторое время скорбное чувство и ропот овладели им. Батюшка стал унывать, но вскоре Господь в сонном видении подал ему надежду. Вот как об этом сне рассказал сам отец Митрофан: «Оказался я в поле, покрытом поспевающим хлебом, рожью или пшеницей. И нужно было идти по дорожке через поле. Вижу, навстречу мне движется подвода: лошадь с повозкой и двое людей, похожих на начальников. Я сильно испугался. А один из них говорит другому: "Вот он, его надо взять туда, где был". А другой говорит: "Нет, не надо брать, пусть он будет здесь, потому что хлеб уже поспевает, а убирать некому". Проснулся я от сна в сильной тревоге. Это было летом 1939 года».

Когда началась война, передвигаться по селам без документов стало опасно. Об этом времени батюшка оставил в дневнике такую запись: «В июле месяце 1941 г. я и две моих спутницы пошли навестить старую монахиню Ф. и ее сожительниц. Погостили у них несколько дней, а потом отправились обратно, зашли по дороге к знакомым и остались на ночлег. Уже началась война. Я всю ночь размышлял: "Как быть дальше, что делать?" И что же? В сонном видении вижу на воздухе надпись "Обитай в тайне!"». С этого момента о. Митрофан решает уйти в затвор. Приютила его одна женщина в селе Курлак, что неподалеку от села Ясырки, мать Акилина, жившая одна в маленьком доме. У нее отец Митрофан проводил практически все время в подполе. Утешала его и давала силы только молитва и богослужение. На праздники батюшка всегда совершал Литургию в самом доме. Тщательно занавешивались окна, хозяйка ходила вокруг дома, чтобы предотвратить приход неожиданных гостей, а отец Митрофан вместе с приглашенными духовными детьми молился за Литургией. Посещали это место только самые близкие духовные чада. Приходили всегда ночью, чтобы никто не заметил. Схимонахиня Антония (Казакова) вспоминает: «Всего собралось нас тогда немного. Хатенка маленькая, но тесноты не ощущали. Окна завесили черной материей и начали Пасхальную службу. Зажгли свечи и лампады, вместо паникадила была люстра, с катушками из-под ниток для свечей. Монахине Акилине – хозяйке дома – пришлось дежурить и молиться на улице, и зорко смотреть по сторонам... Служба была необыкновенная. Казалось, что и потолка будто бы не было, и батюшка, и мы точно на воздухе парили. Батюшка менял облачения. И откуда он их только взял в то время?.. Радость переполняла сердце так, что и передать это словами невозможно. Казалось, что собралась на службу тьма народа и так хорошо, так хорошо! Батюшка даже проповедь сказал. Я на такой службе больше не была ни разу».

Неутешенным от о. Митрофана не уходил никто. А утешить он мог одним только словом. Даже души усопших приходили к нему за утешением, называли свои имена, говорили о своей участи, указывали на место, где лежит тело и находится душа, просили святых молитв, а некоторые просили отпеть. Наяву являлся батюшке бес и грозил ему за некоторых людей, говоря, что «они наши, так как служили нам при земной жизни». Было много всяких козней, но все они побеждались постом и молитвой.

В подполье у батюшки была чудотворная икона Божией Матери, через которую совершалось много чудес. После смерти батюшки эта икона досталась схиархимандриту Макарию (Болотову).

Через некоторое время Акилина стала ссориться с отцом Митрофаном, и ему пришлось перебраться в село Большие Ясырки к матушке Ирине.

Но пришло время оставить затвор. Перед этим батюшка со своей келейницей монахиней Паисией отправился в Грибановский район к старцу Иоанну. Старец, побеседовав с батюшкой, сказал: «Мантия пошла в мир. Иди, набирай духовных чад...». Это было благословением и пророчеством, которое исполнилось позже, в полной мере. За отца Серафима многие молились – схимонахиня Серафима (Белоусова), старица из Мичуринска, схимонахиня Михаила (Сарычева) и отец Иоанн. По их молитвам Господь послал батюшке добрых верующих людей – Параскеву и Гавриила из Воронежа, которые очень помогли ему в то время, прописав у себя на квартире. До 1947 года, пока еще без документов, о. Митрофан работал охранником. Здесь, на квартире в Воронеже, он совершал постриги духовных чад.

С 1947 года батюшка поступил на работу сторожем на областную станцию переливания крови, где проработал до февраля 1950 года. Директором института в это время был Николай Александрович Овчинников, человек глубоко верующий, знакомый со схимонахиней Серафимой из Мичуринска. Николай Александрович купил себе дом на улице Пролетарской. Там он отделил помещение с кухней, комнатой и отдельным входом для о. Митрофана, где батюшка стал жить с двумя монахинями.

Со временем отношения Николая Александровича и батюшки стали более близкими и доверительными, но для посторонних они оставались как начальник и подчиненный. Будучи хирургом, Н.А. Овчинников ни одну операцию не начинал без благословения батюшки. Соберется идти на операцию, подойдет к окну, а отец Серафим, проходя мимо, незаметно благословит его. Сам Николай Александрович всегда перед операцией читал акафист.

К о. Митрофану в Воронеж кроме матушки Серафимы Мичуринской приезжала прозорливая монахиня Михаила (Сарычева), которая также останавливалась на квартире Н.А. Овчинникова. Постепенно духовные чада батюшки из многих сел и деревень Воронежской области стали навещать его и в Воронеже, хотя найти его в большом городе поначалу было не совсем просто. По молитвам и хлопотам матушки Серафимы (Белоусовой) в 1949 году батюшке был сделан паспорт.

Николай Александрович Овчинников был санитарным врачом. Ему приходилось много ездить по области, он имел общение с духовенством, включая и архиереев. Именно благодаря ему об отце Митрофане узнал Воронежский архиепископ Иосиф (Орехов). Батюшка собрал необходимые документы для зачисления в штат, и 5 июля 1950 года владыка назначил его настоятелем церкви села Шапошниково Ольховатского района, где отец Митрофан прослужил до сентября. 14 октября владыка перевел его настоятелем Тихоновской церкви села Камышеватка Алексеевского района, но здесь отец Митрофан прослужил всего два месяца: уже 12 декабря по просьбе прихожан его вернули на прежнее место служения. Наконец, в феврале 1951 года отца Серафима перевели в село Ячейка Эртильского района настоятелем храма Архангела Михаила, где он прослужил в должности настоятеля одиннадцать лет. В это же время батюшка подал архиепископу Иосифу рапорт, в котором сообщил, что он имеет монашеский постриг и просил с этого момента «во всех документах именовать его иеромонахом Серафимом (Мякининым)». Можно предположить, что владыка уже знал от Николая Овчинникова о постриге батюшки, но теперь потребовал официального заявления об этом.

С момента назначения отца Серафима настоятелем Михайло-Архангельского храма села Ячейка начинается особый период в его жизни. Здесь его молитвенными и подвижническими трудами сформировался приход из местных жителей и большого числа приходивших паломников из нескольких ближайших областей. Только из числа жителей села прихожанами храма было более 300 человек. Высота его пастырского служения и духовного окормления привлекала монахов с Украины, а также многих монахинь из закрытых монастырей. В 1951–1962 годах здесь, по сути, существовал негласный монастырь, в котором совершались постриги, выполнялись старческие руководства и послушания.

В январе 1962 года Воронежский епископ Сергий (Петров) перевел отца Серафима на другой приход – в село Девица Семилукского района. Община Михайло-Архангельской церкви долго не могла смириться с потерей любимого пастыря: прихожане писали письма епископу Сергию с просьбой вернуть им бывшего настоятеля. Под одним из таких писем стояло 328 подписей, в нем говорилось, что отец Серафим «многое-многое в нашем храме сделал хорошего и полезного, восстановил и преукрасил наш храм, в богослужении всех удовлетворяет…».

В Девице отец Серафим прослужил около года, затем был настоятелем храма в селе Никольское Аннинского района, Вознесенской церкви села Бурдино Тербунского района Липецкой области, в январе 1964 года служил в командировке в Успенском храме Задонска, а последним приходом батюшки стал приход Казанской церкви села Путятино Чаплыгинского района Воронежской (ныне Липецкой) области.

Последнюю службу отец Серафим совершил 25 июля 1964 года. На богослужении ему вдруг стало плохо, и его повезли к Н.А. Овчинникову, который к тому времени, не оставляя медицины, был тайно пострижен в монашество с имнем Нектарий и рукоположен в сан пресвитера. Осмотрев своего духовного отца, иеромонах Нектарий сообщил, что у отца Серафима рак печени.

Перед смертью батюшке являлась Пресвятая Владычица, Которая спросила его: «Ну, как ты хочешь, отец Серафим: еще пожить или забрать тебя?..» Батюшка положился на волю Божию.

Перед кончиной батюшка был пострижен в схиму в честь святителя Митрофана Воронежского. Постриг совершал духовный сын отца Серафима иеросхимонах Макарий (Болотов), которому перед своим исходом отец Митрофан передал свой священнический крест и поручил окормление своих духовных чад. Сохранилась единственная фотография, где батюшка облачен в схиму.

Скончался схиигумен Митрофан 25 декабря 1964 года на 62-м году жизни. Отпевание в Покровском кафедральном соборе Воронежа при большом стечении народа совершил ключарь собора – священник Михаил Арфеев. На погребение прибыл епископ Воронежский Владимир (Котляров), ныне митрополит Санкт-Петербургский.

Похоронили батюшку по его завещанию в селе Первая Михайловка, рядом с могилой его матери Дарьи Евстафьевны.

Отец Митрофан почитался старцем. Никто из знавших батюшку не сомневался в высоте его духовной жизни, в его советах и наставлениях. Он стал опорой для многих монахинь, оставшихся без духовного окормления после закрытия обителей, в которых они подвизались. Эта опора дала им возможность не уйти в катакомбы или заниматься самочинием, чему были подвержены многие в тот период.

К богослужениям отец Митрофан относился внимательно и строго. Службы совершал благоговейно, всегда погружался в молитву. Во время его служения в селе Ячейка совершался полный суточный круг богослужения, так как большинство прихожан имели постриг, и это входило в их повседневное монашеское правило. Чтение Евангелия и евхаристический канон всегда сопровождались обилием слез. Схимонахиня Евгения (Гусева), в то время – послушница Пелагея, находясь на клиросе, была свидетелем, как «во время евхаристического канона из Святой Чаши вышел огонь, который не опалил батюшку...».

Проповеди отцом Митрофаном всегда произносились наизусть. Как это тогда требовалось, затрагивались патриотические темы. Но к этому всегда добавлялись поучения из Евангелия, житий святых и творений святых отцов. Батюшка не учился в духовном заведении, но хорошо знал и догматику, и историю Церкви, и Священное Писание. Проповеди всегда побуждали к рассмотрению и изменению своей жизни, вызывали сокрушение и слезы у слушателей.

В отношении Таинства Исповеди он также был внимателен и строг. Ему были открыты греховные мысли и поступки. Обычно, после исповеди на полу оставалась лужа от слез, в буквальном смысле этих слов. «По большей части, твои грехи называет сам батюшка, а ты только соглашаешься с ним, кивая головой...» – вспоминал племянник иеросхимонаха Нектария (Овчинникова) Алексей Викторович Хомич.

Смирение и послушание были добродетелями, которые отец Митрофан имел сам и старался привить другим. Во всем соблюдались строгость и скромность – касалось ли это поведения, одежды, пищи.

Схиигумен Митрофан часто ездил на Украину и общался со своим другом – схиигуменом Кукшей (Величко), и духовниками Почаевской Лавры. Из Почаева в свой храм он привозил различные книги и «перепечатки»: богослужебные, жития святых, а также «Невидимую брань» и «Добротолюбие», которые настоятельно советовал читать своим чадам.

Очень бережно и заботливо батюшка относился к благоукрашению храмов. В ризнице всегда имелось несколько облачений, а в алтаре необходимые сосуды и предметы для богослужения. Иконы по праздникам украшались цветами и полотенцами. Если храму требовался ремонт, то в этом деле принимали участие все члены общины.

Батюшка имел дары Святого Духа: прозорливости, исцеления, чудотворения, молитвы, плача о грехах. Эти дары Божии было невозможно скрыть от людей. Имеется множество свидетельств по этому поводу. Вот некоторые из них.

«Однажды заболела послушница отца Серафима: приступы, не спадающая температура... Батюшка заметил, что ее нет на службе, и спросил про нее у матушки Паисии. Та сказала: "Маня заболела". Батюшка подошел к ней, расспросил о самочувствии и ушел. Мария продолжала лежать. Прошло какое-то время... Вдруг батюшка вышел из своей кельи, подошел к кровати, на которой лежала Мария, и протянул вперед руку, прикоснувшись к ее больному боку: "Кто тут?" Уже наступили сумерки, и батюшка сделал вид, будто не заметил, что кто-то лежит на кровати. Болезнь стала утихать: "У меня стало постепенно сходить, сходить – как тает", – вспоминала потом исцеленная...»[2]

«Как-то отец Власий (схиархимандрит Макарий (Болотов) – прим. авт.) спросил меня: "Александра! А как это батюшке открыты наши мысли и дела?.. " Тут входит в дом сам батюшка, берет стакан с водой и насыпает туда пшено, обращаясь ко мне со словами: "Ты видишь пшено в стакане с водой?.. Вот так я и все дела вижу на сердце человека". Так батюшка провидел наш с отцом Власием разговор о его дарованиях, и показал нам это…» – вспоминала схимонахиня Антония (Казакова).

«А отец Митрофан, схиигумен, – благодарю Господа, что Он даровал мне такого старца, – дивный был старец. Богоданный старец для страждующих душ! Это был делатель Иисусовой молитвы. Чистота, – какой кристалл был! – он души человеческие видел. Он всех любил и служил до последнего своего дня...» – вспоминал схиархимандрит Макарий (Болотов).

В общину батюшки входили лица совершенно разных сословий и социальных положений – от рабочих, крестьян до княгинь. Много было раскулаченных дворян, которые жили в окрестных селах, и входили в число большой «митрофановской» семьи. Так же у него окормлялась племянница Льва Николаевича Толстого – Екатерина Николаевна Толстова, изменившая в советское время фамилию.

Почитание схиигумена Митрофана не прекратилось и после его смерти. Память о нем жива и поныне. Сегодня многие узнали о его жизни из книг, посвященных ему.

Особым почитанием пользуется он среди духовных чад схиархимандрита Макария (Болотова), схиархимандрита Серафима (Мирчука), иеросхимонаха Тихона (Золотухина). Многие архиереи знают о подвижнической жизни этого старца. На его могилу регулярно стекается народ. Часто люди приходят сюда помолиться, обращаясь к отцу Митрофану с просьбами. Известны случаи помощи по молитвам батюшки в устройстве на работу, о продаже и покупке жилья, в учебе, об исцелении болезней, об избрании жизненного пути. Настоятель церкви села Михайловка (рядом с которой похоронен батюшка) священник Александр Решетников свидетельствует о многих чудесах, которые происходят на могиле отца Митрофана.

Схиигумен Митрофан (Мякинин) был истинным пастырем Церкви Христовой, несшим  служение до последних дней своего земного бытия с великим достоинством. Его неустанная проповедь обращала сердца людей ко Христу, укрепляла ревность жизни по Богу, способствовала стоянию в вере. Мы надеемся на то, что по воле Господа вскоре состоится прославление схиигумена Митрофана (Мякинина) в лике святых.

[1] Тихон (Шевкунов), архим. Несвятые святые. – М.: Изд. Сретенского монастыря, 2011. – С. 40.

[2] Задонский Паломник. Православный альманах Задонского Рождество-Богородицкого мужского монастыря. – Задонск: Задонский Рождество-Богородицкий мужской монастырь, 2005, № 47. - С. 23.