ПОУЧЕНИЯ СХИМОНАХИНИ СЕПФОРЫ (ШНЯКИНОЙ), 1896-1997

I

Схимонахиня Сепфора последние годы до самой кончины прожила в монастыре Спаса Нерукотворного пустынь, в селе Клыково, неподалеку от Оптиной, рядом со встающим из руин храмом. Ее молитвами ожило и двинулось с мертвой точки дело, уже казавшееся неподъемным, ведь Клыково – безвестная глушь, деревня, стоящая в стороне от «столбовых» дорог. Настоятель монастыря игумен Михаил вспоминает о старице: «Она молилась так, что для меня было явно: слепая старица видит ангельский мир так же ясно, как вот мы с вами друг друга. И каждый день, общаясь с ней, я старался выведать тайну старицы. Как научилась она такой сильной, дерзновенной молитве?» Ему казалось непостижимым, как это простая крестьянка из глухой тамбовской деревни, жена и мать четверых детей, стала праведницей, какие бывали, наверно, только в древние времена. Отец Михаил рассказывает: «Матушка Сепфора была немногословна. Но когда начинались мои настойчивые расспросы, понемногу открывала свои «тайны»: «Вот, бывало, грядку копаешь. Толкнешь лопату-то и разом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий…» - а потом тянешь ее обратно и договариваешь: «помилуй мя, грешную». Так меня глуховские монашки в детстве еще научили». Хочется, чтобы люди узнали, как живя обыденной мирской жизнью, до краев наполненной тяжкой, иногда непосильной работой, человек может достигнуть подлинно ангельской высоты – праведности».

Однажды в послевоенные годы Дарью, будущую схимницу, соседи обвинили в краже двух мешков картошки. А цена им в то время была немалая. Дарья же невозмутимо молчала. Уже взрослая дочь была рядом, с недоумением смотрела на происходящее. И только дома, обратилась к матери: «Мама, ведь ты же не брала. Почему ты не сказала им?» «Молчи, молчи, дочка. Это перетерпеть надо, смириться». И только через два года выяснилось, кто это сделал. Люди узнали имя вора. Дарья взяла вину на себя потому, что когда-то во время раскулачивания, оставшись без одежды и крыши над головой, попросила кофту у родственницы – не в чем было ходить. Та дала, а потом пожалела и потребовала назад. Дарья же не смогла вернуть, потому что не во что было одеться. И вот спустя годы, чтоб господь простил ей, что не вернула кофту, Дарья приняла на себя чужую вину. Стерпела позор и поношения как должное.

Когда матушка Сепфора переехала из г. Киреевска Тульской области в село Клыково, в новый строящийся монастырь, дела там продвигались туго. Рассказывали первые монахи, что бились, как рыба об лед, а толку никакого. Матушка с радостью переехала в маленький домик рядом с почти разрушенной церковью и говорила, что теперь они вместе будут строить. Монахи думали, но как? У них там не было ничего. Голо. Матушка улыбалась: «Как-как, знаешь, как блаженные строят? Как дети. Берут кубики вот, собирают. Раз-раз-раз. Тут че-то поставили, тут че-то прилепили. Глядишь – домик сделали. Глядишь – другой. Все у вас будет: и храм, и колокольня, и домиков настроите, и забор сделаете». С ее молитв все и началось, все как по маслу пошло. И материалы появились, и деньги нашлись, и техника. С пустыми руками из Москвы не возвращались.

Как бы ни было холодно, матушка ходила в одном осеннем пальтишке. В черном. Был у нее подрясник. Иногда безрукавочку сверху надевала, когда было совсем холодно. И больше никакой другой одежды, кроме схимы, которую она редко надевала. Вообще, она любила опрятность. Когда человек достигает чистоты духовной, то чистота телесная как бы прилагается. Говорила матушка по-старинному, но всегда по существу. Язык ее был всегда точный. Не любила, когда употребляли такие слова как «нормально», «классно», «супер». Она в принципе их отвергала. Что значит «нормально»? «Хорошо» - это понятно, а «нормально» - это пустое слово.

В начале схимонахиня Сепфора подсказала о. Михаилу: «Если хочешь что-то узнать, ты прежде помолись. Помолись Господу, Божьей Матери, а потом иди ко мне. И все, что нужно, я тебе открою». Он отчетливо понимал, чувствовал, что матушка – ангел-хранитель обители. И тогда ему казалось, что само Небо открыто. Один благодетель предложил подарить на монастырь машину. Но как выбрать ту, чтобы не ломалась, чтобы не было с ней хлопот? Матушка задумалась: «ты знаешь, она будет особенная… На ней будет крестик, три троечки и число ангелов». Когда выбирали машину, увидели одну всю в пыли, с пробитым колесом. На капоте был нарисован пальцем крест. На кузове стоял номер: 333144… Машина служила исправно.

По молитвам матушки Господь совершал многие чудеса при создании монастыря. Как-то раз стройка на храме встала. Весь день убили на то, чтобы вытащить вмерзшие в землю железобетонные блоки. И костры жгли, и техникой пытались тянуть. А когда уже силы иссякли и терпение, пошли к матушке. Она им: «Ну, ты это… Кипяточком там полей». А в бане грелась вода, немного совсем. Плеснули чуток. И пошли блоки, чуть ли не сами вышли. Потом взялись сооружать крышу храма. Закупили железа, наняли рабочих. И все бы хорошо, но тут резко похолодало. Дело шло к зиме, и температура опустилась до минус тридцати. Стыки не получаются, руки примерзают, инструмент неудобный, зарплата низкая. В общем, сплошной ропот и никакой работы. Матушка говорит: «Ты их ко мне позови». И вот абсолютно невоцерковленные люди, для которых употребление нецензурной брани было в порядке вещей, пришли в келью схимонахини. О чем говорили, можно только догадываться. Но, что поразительно, они ее выслушали, и матушка научила их Иисусовой молитве. Дальше работа не пошла, а покатилась. Всякий раз, слезая с крыши, они потрясенно рассказывали о невероятном. Зима попятилась. Перчатки снимали – жарко. Слезы катятся, льдинками падают на железо, а рабочим жарко. Как будто ни мороза, ни ветра нет. Оставшуюся часть крыши рабочие покрыли не только железом, но и молитвой. Когда окончательно сошли вниз, это заметили все, они изменились внешне, изменилась даже их речь. Первый раз в жизни эти люди прочувствовали, что когда человек молится, меняется весь окружающий мир: исчезает то, что раздражало, и оказывается, что и зарплата устраивает, и материал хороший, инструмент можно отладить, вообще – жизнь удалась.

За молитву об обители враг жестоко мстил матушке, бил до синяков, засыпал с ног до головы ниоткуда взявшимся песком, морил дымом, вырывал из рук четки. Заметив удивление послушников, матушка кивала головой: «Что же ты удивляешься? Конечно, бьют, еще как бьют. Я же мешаю им». Она же не страшилась и не уступала, всегда оставалась воином Христовым. Иногда говорила чадам своим, что надо быть стойкими, произнося на свой лад: «Надо быть борцы». Понимали чада, что это не театр, не игры, что матушка тут, как боец на передовой. Матушка махала на незваных «гостей» четками: «А ну, - говорит, - иди отсюда». Принимала матушка и бесноватых, часто после ухода людей звала священника, приносили ладан, кадило, молились вместе с ней. Матушка поторапливала: «Давай быстро кропило, воду. Кропи все святой водой. Ой-ой, сколько их нанесли сюда. Люди думают, что одни приходят, а за ними табун».

У православных первая защита – совершение крестного знамения. Крестилась матушка очень чётко. И говорила нам, что бесы смеются, если мы небрежно его накладываем. Это же символ, которым мы себя ограждаем и защищаем от нечистой силы. А если мы делаем это небрежно, пальцы не доводим до лба или живота, просто машем ими перед лицом, то это никакая не защита. Бес такого знамения не боится.

Духовные чада вспоминают, какой постницей была матушка. В день перед Причастием питалась только просфорой. В Страстную седмицу пищи не вкушала. Ничего, кроме чая, только чай и то холодный. У матушки была такая маленькая чашечка, и ела она одну-единственную разливную ложку первого. Любила рыбку соленую. Кусочек съест и чаем запьет. Чаем она называла простую воду. Сладкое вовсе не ела. Если приносили что, делила на кусочки, собирала конфетки, печеньица, видно все освящалось сильной молитвой. Потому что замечали: угостит матушка больного такой конфеткой, она их называла «пустячками», тот съест и исцелится. Только те, кто были совсем рядом, видели какой подвиг она несет. Однако других никогда не позволяла неволить, хотя и считала, что обильная пища не приближает к Богу. Чад же своих учила поститься тайно. Еще и потому, что время было такое. Однажды духовная дочь пожаловалась: «Как быть, матушка? Приходится встречаться с начальниками, обедаем вместе, пост не пост, подают только скоромное». Она ей и говорит: «Ешь, потом поговеешь. Не показывай себя, чтоб никто не знал».

Говорила матушка, что иконы – не выставка картин. Перед ними молиться надо, надо знать тропари, каждодневно обращаться к святым, что на иконах. Если вначале трудно запомнить тропарь, надо выучить хотя бы припевы из акафиста. Не раз говорила матушка, что в тропарях раскрывается Священное Писание, образы тех угодников, к которым мы обращаемся. А когда их учить? Работа, дети. «Возьми листочек тетрадный, напиши на нем тропарь, сложи гармошечкой. По дороге держи в руке и читай незаметно».

По книге «Умягчи, Господи, сердце мое...» Старица Сепфора (Шнякина)», Тула, 2014 г.