ПОУЧЕНИЯ СХИМОНАХИНИ СЕПФОРЫ (ШНЯКИНОЙ), 1896-1997

II

Схимонахиня Сепфора часто говорила, что нельзя ругать детей, кричать на них. Дитя – воск сырой. Из него можно слепить, что хочешь. А когда дети совершают какие-то проступки, когда выходят из повиновения родителей, матери надо молить Бога, чтобы Господь помиловал, направил их на добрый путь. Женщина же часто бывает больше занята собой. И это одна из болезней века. И еще. Теперь зачастую мать и жена упивается самодостаточностью, в своей гордыне желает первенствовать. Матушка сокрушалась: «Ты подумай – не подчиниться мужчине… Вот пришел пьяный, а ты ему: «Миленький мой! Ты немножко выпил, устал. Ну, ляг, полежи». Если голодный – накорми его. Обойдись с ним ласково. Вот тогда мирно все будет, ладно». Не упускала случая напомнить, что в Священном Писании сказано: «Жена да убоится мужа своего». Не трепетать надо, но уважать. Спрашивала у нас: «Как называла мужа Сарра?» И тут же отвечала: «Господин мой!» А еще матушка очень не любила, когда порицали кого-то. Она запрещала мне: «Никогда не смей говорить ни о ком плохо. Каждый человек стоит перед Богом. Господь знает, как управить его жизнь. И кто мы такие, чтобы осуждать!»

Чад своих матушка Сепфора учила усердной молитве, благоговейному почитанию святых. Еще, бывало, спрашивает: «Что ты сегодня читала?» «Евангелие». А матушка дотошно выясняет: «Евангелие от кого?» Если человек не помнил, она укоризненно вздыхала: «Нет. Не пойдет так. Ты должна знать, кто написал такие святые евангельские слова…» Начинает слово в слово их повторять. Она не любила, чтобы просто читали, надо было вникать в каждое слово, понимать каждый стих Псалтири. Все время напоминала, что входя в храм, надо благоговейно предстоять Богу, обязательно знать Божественную литургию. И если служба уже началась, не бегать от иконы к иконе, а молиться вместе со всеми. Она рассказывала: «Наш Архипка (блаженный сельский) всегда говорил: «Козы полезли. Тропарей не знают, не читают, че прикладываются?» Сама она, когда заходила в храм, делала поклоны иконе праздника, Божьей Матери, Кресту, святителю Николаю, иконе «Всех святых». Чадам своим не уставала повторять: «Надо знать Священное Писание, уметь думать над ним, размышлять». Читают, к примеру, Часы. А в это время кто по храму ходит, кто свечи ставит. Она, бывало, сокрушается: «Ты понимаешь, что делается? Идет проскомидия, вынимаются частички за усопших, за живых. Молиться надо, а не «дай я поставлю свечку сама». Это же грех великий. А когда тропарь читают, в храме и вовсе антракт начинается: все бродят-ходят, кто куда. Домой спешат, одеваются. А в это время Господь в Гефсиманском саду молится о чаше, которая Его ждет. Будем знать Божественную литургию – будем все вместе с Богом идти».

Как-то утром в день памяти преподобного Сергия Радонежского матушка Сепфора, просияв лицом, поведала монахине Пантелеимоне про чудесное сновидение: «Ой, Пантюша, какой я сон сегодня видела! Такая в Лавре торжественная служба была, тебе бы понравилось…» А на следующий день приехала монахиня Александра – чадо матушки Сепфоры. Завидев Пантелеимону, подошла, и не скрывая досады, стала отчитывать: «Вы почему так сделали? Почему матушка уехала не дождавшись, я же попросила ее подождать. Отошла к помазанью, а когда вернулась, матушки и след простыл». Пантелеимона с недоумением выслушала и, конечно, попыталась успокоить: «Да мы не ездили. Не была она на службе, тебе показалось». Та лишь руками развела: «Как так? Я же лицом к лицу… Ясно видела!» Тогда обе бегом к матушке, и Пантелеимона прямо с порога: «Зачем вы меня обманули? Вы же были там!» А матушка опять улыбнулась: «Ах, вы мои хорошие, придумываете там что-то». Тогда только Александра и Пантелеимона поняли, что матушке Сепфоре Господь даровал редчайшую способность перемещаться в духе на любые расстояния. А значит, сон про Лавру не сном был, а явью. Телом оставаясь в Киреевске, она участвовала в праздничном богослужении духом своим. То есть она и в правду была там.

Духовное чадо матушки, Сергий из Мариуполя, увлекался прежде анги йогой, он имел, как ему тогда казалось, ясную цель – власть над людьми. Медитировал, выходил в «астрал». И зашел так далеко, что остановить его мог один Господь. К счастью, так и случилось… Он едва не поднял руку на жизнь человека. Но накануне услышал голос: «Если сделаешь это, то все грехи его лягут на твою душу». Он был один, и слова эти его потрясли. Хотя их смысл ему неведом был. Что такое грех, что значит душа? И наконец, кто говорил с ним? Но голос, его сила и правда, прежде неведомая Сергею, возобладали. С этой минуты началось его перерождение, начался поиск. Ездил по монастырям, беседовал со старцами. Мало-помалу открывались очи души… И однажды понял он, что предостерег его Сам Господь. Когда же стал чадом матушки Серфоры, она сказала ему: «Запомни! Нет твоей заслуги в том, что Господь не дал стать злодеем. Это заслуга рода твоего, Там (и показала глазами на небо) молятся за тебя все твои Георгии Георгиевичи (его деды были греки). И никогда не гордись, что получил предостережение Свыше». Сергей служил во флоте, много стран повидал, но только повстречавшись с матушкой Сепфорой, он узнал, что самая желанная пристань – это открытое Богу, любящее сердце. К нему надо править свой путь, какие бы ни случились бури…

Впервые он приехал к матушке с диаконом Досифеем. Еще только заслышав, что едут они к монахине, которая «видит всех насквозь». Сергий сам себе уже приговор вынес: «Я человек конченный» - он знал цену всем геройствам и подвигам вольной своей и разгульной молодости. Но ожидаемой головомойки и разбора полетов не последовало. Приняла его как родного. «Она меня обняла. И такая радость вошла в сердце, будто на свет заново родился». От нее исходили любовь и добро, что особенно чувствует человек, видевший много зла. И страх моментально улетучился, а душа воспарила. С того самого дня он стал матушкиным. Иногда она оставляла его ночевать. И тогда он видел, как матушка, опираясь на палочку, всю ночь стоит пред иконами в своем святом углу. Не присаживаясь – до самого рассвета. И поклоны делал так быстренько, что Сергий только диву давался, как это возможно в 90-летнем возрасте. Впрочем, Сергий, ни разу не слышал, чтобы матушка жаловалась на нездоровье. В районной больнице даже на учете не состояла. Ее главным и единственным лекарством всегда была молитва. «Матушка учила меня больше доверять не таблеткам, а молитве. Лекарства одно лечат, а другое калечат». Матушка сама диагноз поставила, который потом подтвердился. Однажды он только в комнату вошел: «Ой, а с кем это ты?» Он посмотрел через плечо, потом – на матушку. «Как это? Один». «Да вот же – рядом с тобой стоит. Как его зовут? Сахарный…» «Какой сахарный?» «Ну, диабет». Для Сергия такой диагноз был полной неожиданностью. А меж тем матушка уже и лечение назначила: «Теперь тебе нельзя белый хлеб, картошку, сладкого нельзя». Он, конечно, сходил тогда в больницу, где ему подтвердили: да, сахар далеко за пределами нормы.

Приехала в Клыково уже после смерти матушки женщина с больным сердцем. Врачи убеждали, что без серьезной операции ей не выжить. Причем безотлагательной. В храме помолилась, на могилку пошла, попросила у матушки помощи. И помощь болящая получила. Вскоре наметилось улучшение, а за ним и выздоровление. Вот уже три года прошло – никаких рецидивов. Врачи удивляются, конечно. Но факт налицо.

Самое замечательное лекарство у матушки было – приедешь к ней – уставший, разбитый, несчастный – она палочкой постучит. По голове постучит, по спине, по ногам – и куда вся хворь делась?! Вылетаешь от нее птицей. Эту палочку – все близкие об этом знали – она натирала иорданской водой и маслицем от святых икон. С ней ночами на молитве стояла. У матушки были сильные крылья – молитва… С молитвой плела четки, с молитвой – пояски для послушников и монахов. Однажды Сергию она подарила такой поясок. Его по ночам одолевали ночные кошмары. Она достала поясок: «Я тебе с молитвой сплела, береги его». С первого дня все сонные наваждения рассыпались в прах. Все разом прекратилось.

Многие монахи и послушники, только пришедшие в монастырь, были как слепые котята, прибегали к матушке за советом, и встречали такую глубину любви, что нельзя было не понять – доброта эта непростая. Постепенно матушка открывала, каков Он, Господь. И каждый удивлялся: как же раньше не понимал это? И конечно, человек менялся.

На литургии до последнего матушка не присаживалась. Когда ей пошел 102-й год на Херувимской ноги стали подкашиваться, видно ослабли, она своей палочкой била по коленям: «Стойте, я вам говорю! Стойте!» Это было уже за несколько дней до ее смерти.

Матушка учила молиться. Не раз говорила о том, что наука спасения души – самая важная в жизни и самая сложная. Она постигается долгими трудами, потом и кровью. Сама непрестанно читала Иисусову молитву. Очень любила псалмы петь… За советом к матушке приезжали многие духовники, наместники монастырей, священники, часто оптинские монахи. Ей безмерно доверяли, исполняли ее волю, всегда слушались. Они обращались к ней с вопросами духовного содержания. Сами все ученые, с академиями. А матушка, не имеющая никакого образования, отвечала не запинаясь – быстро и ясно. У нее было глубинное знание. Конечно, без благодатных даров Божиих знать столько она не могла.

По книге «Умягчи, Господи, сердце мое...» Старица Сепфора (Шнякина)», Тула, 2014 г.