ПОУЧЕНИЯ СХИМОНАХИНИ СЕПФОРЫ (ШНЯКИНОЙ), 1896-1997

VI

«Когда усыхает в тебе любовь, - говорила матушка своим чадам и всем, кто нуждался в таких наставлениях, - молись так: умягчи сердце мое, Господи!» Да, почти двухтысячелетний опыт православия свидетельствует: все совершенства высокой духовной жизни меркнут рядом любовью, устремляющейся к Небесам и ко всякому творению Божьему. Ею была проникнута жизнь великой молитвенницы и прозорливой старицы Сепфоры. Схимонахиня Сепфора насыщала советом и радостью всех, приходящих к ней, всех одаривала теплом боголюбивого сердца. Учила уступать и прощать, а главное – в наше житейское время – просить Господа о даровании любви.

Кто-то из монахов спросил матушку: «А как молиться за неверующего родственника?» Матушка уточняет: «Он хоть немножко верует, этот человек?» «Разве самую малость, чуть-чуть». «Видно, очень уж он ушел вглубь грехами. За этого человека можно молиться. Очень сильно нужно молиться. А какой не трогается, не верит ни во что… За него будешь молиться – тебе враг тут же этой молитвой прямо по голове даст». «Даже если за родственника молишься?» «Да хоть за родственника, хоть за кого. Если он не верует нисколечко, за это враг и бьет». Снова кто-то из молодых спрашивает: «А если близкий человек спивается или спился, можно ли за него молиться? По силам ли нам?» «Хоть как трудно, но молиться надо. Болеть душой нужно. Просить нужно… Вонифатия просить, Трифона просить, Ивана Воина, Иоанна Милостивого, Филарета Милостивого. Проси всех угодников. Какой-нибудь уж угодничек помолится. Без угодников мы никуда».

Как и всех православных, монахов заботит то, чем особенно слаб нынче современный, многознающий человек. «Матушка, как бороться с тщеславием? Бывает, только сделал что-то и уже говоришь всем, что это я! Я и то, и то умею». «А ты иди по правде, нигде себя не хвали. Неважно, что говорят. Живи по правде, не криви. Кто покорит, а кто и похвалит. А ты знай свое. Оставайся собой. Хоть как на тебя скажут. Не начинай оправдываться: «Я так-то сделал… потому-то» И не хвались: «Я то и это сделал». Ничего ты не сделал. Плохой ты, плохой. Прозвали тебя плохим, и пусть. Глядишь, Господь тебя исправит. А людское мнение изменчиво…»

Однажды приехали в Клыково супруги Л-кие из Москвы. Видно, наслышаны были о матушкиной прозорливости. Возможно, надеялись на ее помощь: в семье назрели какие-то неразрешимые проблемы. Женщина вошла и довольно долго оставалась в келье. Когда же пришел черед ее мужа, случилось нечто неожиданное. Он уже протянул было руку к двери, как вдруг его с силой отбросило назад. Сделал еще одну попытку, и снова его словно кипятком ошпарило. Невольно подался к выходу, попятился, лицо исказила злобная гримаса. Он почти взвизгнул: «Что у нее там? Жар, как из печки!» Больше он не пытался приблизиться к келье. А вскоре ушел. И только когда супружеская чета удалилась, покинула монастырь, келейница Зинаида узнала, что это был экстрасенс. Матушка духом провидела, кто собирается к ней в гости, и, конечно, готовилась – молилась. Этот благодатный щит и стал для него непроницаемой, огненной стеной. Уже позже игумен Михаил объяснил ей, что схимонахиня Сепфора иногда уклонялась от встреч. Но только в том случае, если провидела, что для человека посещение это будет пустым, потому что он уже сделал выбор и не желает изменить что-либо в своей жизни, погрязшей в грехах. Именно так было в случае с московским экстрасенсом.

Как-то матушка позвала келейницу: «Матушка, здесь песок везде. Ты не знаешь, откуда он?» Зинаида опешила: «Какой песок?» «Да, я вся в песке. Что за напасть?» А сама-то уж, верно, знала откуда. Форточки в келье не было. Двери плотно закрывались. Да и на улице тихо. А под ногами и на постели песок хрустел, даже на одежде матушки – везде. Келейница выметала. В другой раз нетопленая келья вдруг – откуда ни возьмись – дымом наполнилась. «Вот тогда я, - вспоминает Зинаида, - просто ужаснулась: что это?» Хотя вскоре поняла, чьи это козни. Ясное дело: снова бесы взялись за свое. Хотели припугнуть, а то и задушить матушку. Но старица страха не ведала, кроме страха Божия. Осеняя себя и все вокруг крестным знамением, молилась не переставая. Молитвой обращала в бегство вражье полчище, и постепенно дым рассеивался, а воздух очищался.

Иеродиакон Оптиной пустыни отец Илиодор вспоминает схимонахиню Сепфору: «Мы с ней часто общались, это всегда было так благодатно! Но описать эти наши встречи сложно. Как, например, солнце описать? Теплое, светлое, радостное… Что еще скажешь? Хотя, конечно, много вокруг нее происходило необычного, чудесного. Как-то выдалось «окошечко». Заехал я в Клыково. И поскольку дело шло к вечеру, сели пить чай. Вдруг стук в дверь. Кому бы это быть? Поздно уж, да и зима. Дверь отворилась, и на пороге возникла монахиня Сергия, духовная дочь матушки. Мы удивились, конечно: «Ты откуда так поздно?» «Ой, не спрашивайте. Сама себе не верю: с Лавры лечу. Как на крыльях». Все, кто в трапезной был, переглянулись – это сотни километров и прямого сообщения нет. Кто-то невольно переспросил: «С Лавры?» «Да, по благословению матушки Сепфоры». «А где ж ты ее видела?» «В Успенском соборе. Литургия закончилась, смотрю – матушка стоит. У иконы мозаичной, там, где первомученик архидиакон Стефан. Я обрадовалась и к ней. А она мне: «Ты че тут?» «Да я, матушка, к вам еду, в Клыково», - «Ну, давай-давай, не болтайся». Благословила, и меня, как пушинку, сюда понесло. Где машина попутная, где автобус, только пересаживаться успела». Все слушали в оцепенении. Ведь матушка безвыездно в Клыково сидит. Целый месяц. Да и не сидит вовсе, а лежит болеет. Какая там Лавра? Сергия, когда поняла, наконец, что матушка в Лавру не ездила да еще нездорова, потрясенно ахнула. И конечно, все другие поняли: произошло нечто чудесное, что случается только с людьми святой, праведной жизни». Впрочем, то, что Господь отметил праведность схимонахини Сепфоры многими дарами, знали все, кто был хоть сколько-нибудь близок к матушке. Отец Илиодор вспоминает: «Позвонили мне как-то из Клыково и попросили сметаны для матушки. Я тогда при экономской службе был. Пообещал. Когда привезли сметану, набрал банку, завернул в бумагу и отнес на кухню. Попросил поставить в укромном месте, чтобы потом забрать. Пакет со сметаной поставили на полку в шкафчике. А был самый разгар знойного лета. Заработался – ни минуты свободной». Вечером ему напомнили, но поздновато. А назавтра стройкой занимался, оторваться не мог. Закрутился, совсем забыл про сметану. Так промелькнуло несколько дней. Потом опять из Клыково позвонили, и он снова пообещал: «Хорошо, завтра привезу». А про себя подумал: «Что там от этой сметаны осталось?» На улице около тридцати градусов, а на кухне еще жарче, там ведь плиты большие. При такой температуре часа достаточно, чтоб сметана свернулась. Через некоторое время поехал в Клыково, взял обреченно завернутую банку сметаны. Даже разворачивать не стал. «Придется везти ее. Скажу: «Положил, забыл, испортилась». Хоть что-то. Другой нет. В Клыково взяли у него с рук сметану и понесли в келью: «Матушка, сметанку привезли». А он стоит в прихожей ни живой ни мертвый. Слышит, как бумага шуршит: «Ну, сейчас начнется. Келейница такое не спустит с рук». И вдруг ушам своим не верит: «Ай какая сметана! Густая, вкусная». Он ошарашено переспросил: «Вкусная? Она же на кухне три недели простояла!» Вынесли ему ту самую банку и дали попробовать. Тогда и он убедился – в жизни не ел такой сметаны… Воистину Господь любит праведных».

Отец Илиодор, как человек православный, прекрасно понимает, что дары, полученные матушкой от Господа – следствие долгой молитвенной, богоугодной жизни. Ей открыт был Божий промысл о себе и о приходивших к ней людях. Она знала: в том, что с нами происходит, нет ничего случайного. Ведала и о том, что не случайно получила в постриге столько редкое имя ветхозаветной праведницы Сепфоры (в переводе с древнееврейского «Сепфора» значит «птица»). Крылатой была ее молитва. Она поднималась в такие выси, где беседовала с небожителями. Уйдя в царство незаходимого Света, матушка Сепфора часто посылала и посылает любящим ее и зовущим на помощь просимое. Как и всем, кто был близок к схимонахине Сепфоре, о. Илиодору хорошо запомнился день прощания с матушкой. Во время похорон и он, и все другие – а на погребении было много народа – видели, как многоцветной дугой над храмом, над матушкой и разверстой еще могилой поднялась радуга, хотя дождя и в помине не было. Такие радужные, небесные мосты случались уже не раз во дни памяти матушки, т.е. тринадцатого мая. Видели все еще одно необычное явление: от гроба, в котором покоилось тело схимонахини, исходило свечение, что запечатлелось и на любительских снимках.

Келарь монастыря о. Петр сказал однажды: «Я безошибочно отличаю матушкиных духовных чад и вообще людей, имевших с ней длительное общение». Матушкины «птенцы» отличаются непоказным благочестием. Они живут, усвоив уроки матушки. А значит, не приемлют фальши. Для матушкиных просто невозможна «двойная бухгалтерия», разделение на жизнь в храме и вне церковной ограды. Открыты и почти по-детски непредвзяты они в своем отношении к людям. А еще каждого отличает простота, независимо от образования и социального положения. По молитвам матушки, каждый несет свою ношу, не ропща и не толкаясь. Наверняка они совершают какие-то ошибки. Но какие бы преграды ни вставали на пути, идут дальше – в гору.

По книге «Умягчи, Господи, сердце мое...» Старица Сепфора (Шнякина)», Тула, 2014 г.