О молитве

О молитве отец Севастиан говорил: «Молиться можно на всяком месте, во всякое время: стоя, сидя, лежа, во время работы, в пути. Только разговаривать в храме грешно».

Строгие замечания делал разговаривающим в храме во время службы, особенно монашествующим. Иногда даже в облачении выходил из алтаря и делал замечание.

Напоминал не раз, что заходя в автобус, самолет, легковую машину и т.д., надо молча перекреститься, невзирая на возможные насмешки. Ради одного-двух верующих могут и другие пассажиры – некрещеные и неверующие – быть спасены от беды. Пример этому был такой: несколько женщин из дальней местности вечером после службы собирались ехать домой автобусом. Батюшка, благословляя их, долго молился перед иконой Пресвятой Троицы, и все это заметили. И что же случилось? В дороге, когда автобус ехал по мосту, водитель, увидев вдруг впереди «что-то черное», затормозил так резко, что автобус опрокинулся. Падая с моста, он в воздухе перевернулся на 360 градусов и приземлился на колеса. Все произошло в мгновение ока, так что пассажиры даже и понять не успели, что произошло. Все были живы и невредимы, кроме одной девушки и кондуктора, которые получили небольшие ушибы. Живущие с батюшкой сестры не раз видели, как он вдруг подходил к святому углу и начинал молча молиться. Это признак, что откуда-то издалека дошла до него молитва о помощи. Впоследствии это открывалось.

«Крестное знамение, - говорил батюшка, - надо полагать правильно, со страхом Божиим, с верою, а не махать рукой. А потом поклониться – тогда оно имеет силу».

О смирении, гордости и вере

Отец Севастиан, часто напоминая о прощении обид друг другу и непамятозлобии, говорил: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». А о гордых: «Ярому коню – глубокая яма». И были случаи, когда за гордость, непослушание, самомнение люди терпели искушения и были наказаны падением.

У одной из хористок по имени Александра, певшей в батюшкиной церкви, вдруг «прорезался» голос – красивый, сильный. И она возгордилась – стала высокомерной, стала кичиться своим голосом и унижать других. Матушки, особенно мать Варвара, в деликатной форме делали ей замечания, но Шура не слушала их. Однажды в пасхальную ночь батюшка Севастиан послал ее вместе с другими петь пасхальную утреню в часовне – весь народ в церкви не вмещался, и утреню служили еще в часовне во дворе. Но Шура идти наотрез отказалась. Все были удивлены ее отказом и советовали послушаться. Но Шура не слушалась. Тогда батюшка очень строго сказал: «Шура, не гордись, Бог отнимет голос и петь ты не будешь!» Как в воду он глядел! В скором времени она заболела, попала в больницу, а когда вернулась, петь уже не могла – голос пропал. Батюшка и все окружающие очень жалели Шуру, но здоровье и голос к ней так и не вернулись.

А с простыми, смиренными людьми, по батюшкиным молитвам, Господь чудеса творил. Одна девушка еще в детстве заболела глазами (опухли и как бы совсем заросли). Врачи отказались лечить. Тогда она обратилась к батюшке, который благословил отслужить молебен с водосвятием перед иконой Скорбящей Божией Матери и святой водой промывать глаза. И, к радости всех, опухоль исчезла, глаза открылись и стали видеть как прежде.

Кто приходил со смирением и верою, что Бог, молитвами батюшки, поможет, тех принимал быстрее и говорил полезное для них. А кто без страха Божия и без веры приходил, а просто ради любопытства или празднословия, тех совсем не принимал и строго говорил: «Я ничего не знаю, я грешный, больной и неграмотный человек, как и все. Что я, прозорливый какой, что ли?» Или, если люди были из другого прихода: «У вас же есть свои священники».

Однажды в ходе беседы о нравах и особенностях людских характеров батюшка сказал и даже подчеркнул: «Есть люди, которых нельзя трогать – они, по гордости, не вынесут ни замечания, ни выговора. А других, по их смирению, можно». Иногда пробирал кого-нибудь при всех (бывало, даже не виновного, но смиренного и терпеливого), чтобы вразумить тех, которым нельзя сказать о проступках и недостатках прямо. Таких он сам не укорял и не обличал и другим не велел, но ждал, терпел и молился, пока и человек сам не осознает и не обратится с покаянием к Богу и к духовному отцу.

Более сильных духом смирял при всех, избавляя их от тщеславия и гордости духовной (при которых и добрые дела не приносят пользу душе, и сам человек может погибнуть для вечности). Те, кто понимал это, радовались такой чистке и тут же просили прощения и молитв об исправлении.

Бывали случаи, когда батюшка заставлял старших просить прощения у младших, обиженных смирял, а обидчиков защищал. В этом скрывалась духовная мудрость. И опытные понимали и не обижались.

Ценил батюшка, когда человек сам постепенно осознает свои недостатки, немощи, пороки. И не надеясь на себя, просит Бога о помощи, об избавлении от них, о помиловании. И, раскаявшись, человек получает от Бога просимое, принимает со смирением и благодарением.

Когда кто подойдет с жалобой на ближнего, особенно по зависти или по ревности, тогда все пропало. Он такой урок задаст испытательный и смирительный и такое лекарство духовное предложит, что не обрадуешься и не захочешь в другой раз жаловаться. Такие жалобы батюшка старался искоренять во всех как недуг душевный.

С наговорщиками и клеветниками иногда поступал очень мудро: наказывал оклеветанных еще более, чем ожидал оклеветавший, тем самым вызывал в нем чувство стыда и отучал клеветать на ближнего. Когда же кто подходил к батюшке с тайным гневом на ближнего, желая найти себе защиту у батюшки, себя оправдать, а ближнего обвинить, то такого – вместо защиты – батюшка проберет при всех и смирит за его гордые помыслы и дела.

В случае обид или недоразумений приучал просить друг у друга прощения и не злопамятствовать, особенно перед причастием. И приводил пример о двух собратьях – Тите и Евагрии: жили в Киево-Печерском монастыре инок Тит (1190) и диакон Евагрий. Дьявол посеял между ними вражду. Тит, захворав и будучи на пороге смерти, попросил у Евагрия прощения. Но тот заявил, что «никогда не примирится с ним, ни в сем веке, ни в будущем». И только произнес Евагрий эти слова как упал мертвый. А Тит в тот же миг встал с одра болезни, как будто и не болел вовсе. Монастырской братии Тит поведал, что во время болезни видел ангелов, скорбящих по поводу его гнева на Евагрия и бесов, радующихся этому же. Потому он и решил попросить у Евагрия прощения. И еще, по словам Тита, он увидел, что когда Евагрий отказался от примирения, ангел поразил того огненным копьем. А Титу тот же ангел протянул руку и поднял с одра болезни.

Отец Севастиан иной раз указывал, у кого и в чем проявляется гордость (начало всех грехов): у одних в походке, у других в голосе, у третьих духовная гордость сокрыта – что самое опасное и вредное для человека, и что необходимо осознать и открыть духовному отцу. Только Господь, за молитвы духовного отца. Раскроет все тайники души человеческой со всеми изгибами, и все таящиеся в ней змеи выползут наружу к удивлению и ужасу самому себе и другим.

«К каждому нужен свой подход. Что одному можно сказать на пользу, то другому то же самое может быть во вред». Часто говорил: «Терпите друг друга немощи и недостатки – в этом спасение. Огонь огнем не тушат, а водой. А зло побеждается любовью!»

Когда без благословения сходились на жительство две молодые или две старые, но состоятельные, батюшка, бывало, скажет: «Нет бы пожилой и состоятельной взять к себе помоложе девушку или вдовушку, которая трудилась бы и за ней ухаживала, слушалась и приучалась ко всему доброму». Молодым жить вместе вовсе не благословлял. И не уживались те, кто сходился. Потому что не уступали одна другой и не научались ничему доброму. Но одной жить тоже никого не благословлял, особенно гордых и своевольных. Указывал на опасность такого жития. В пример приводил рассказ о блестящем гвозде, который на пороге ногами трется. А другой, заржавевший, в углу где-нибудь лежит и никто его не трогает. И добавлял поговорку: «Вместе живущие друг о друга трутся – и все спасутся».

О гордости, самонадеянности, самоуверенности приводил в пример притчу Оптинских старцев: «В летний теплый день летит жук и гудит: «Мои поля, мои луга, мои леса…» Но вот подул ветер, полил дождь, жук прижался под листком и жалобно пищит: «Не спихни меня!»

Одна душевнобольная оскорбляла батюшку при всех, обзывала его и его чад, и тех, кто ухаживал за ней, тоже оскорбляла. А батюшка спокойно ответил ей: «А ты думала я какой? Вот такой я и есть! Ну найди себе лучше меня!»

Часто на вопрос «Как нам жить?» отвечал словами Оптинского старца Амвросия: «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение».

На немирствующих между собой словами тех же Оптинских старцев скажет: «Терпение и труд все перетрут». А возмущения, недоразумения в семье или между одинокими людьми называл «плевками от врага». Помирившись, враждовавшие осознавали, что это так и есть.

По книге «Живой воды неиссякаемый источник. Карагандинский старец преподобный Севастиан», Москва 2014 г.