Наставления архимандрита Кирилла (Павлова)

II

Вспоминает Владимир Романович Бульчук: «В Лавре учились три друга архимандрита: Тихон (Агриков), Фёдор (Андрюшенко) и Кирилл (Павлов). Они вместе окончили Семинарию, затем Академию. Они дружили между собой. Отец Тихон исповедовал народ, как и отец Кирилл, но на него, за его смелые наставления семинаристам, враг напустил сильные и наглые нападения примерно двадцать пять женщин не давали ему нигде прохода: били стекла, оскорбляли, кусались, бросались на землю, хватали за ноги, старались сорвать монашескую одежду. Некоторые делали это по заданию властей. Сторожа не могли с ними справиться. Одна призналась, что ей за это большие деньги платили. Это было примерно в 1966-67 годах. Однажды о. Тихон служил в Академии. Они прибежали в храм, человек шесть, вскочили в алтарь, разбили окна, и одна из них побежала за ним. Но отца Тихона не нашла, а прилюдно вскрыла себе вены, ей перевязали руки жгутом, вызвали скорую, но в воскресенье эта бесноватая снова явилась, когда все шли с Панагией в трапезную, она прыгнула на отца Тихона с высокого балкона лестницы Трапезной палаты, упала на асфальт и разбилась насмерть. После этого отца Тихона (в схиме Пантелеимона) власти лишили Лавры, упекли в Закарпатье, но и туда ездили эти женщины. Ему приходилось скрываться высоко в горах Абхазии. Его постигла та же участь, что и первых лаврских старцев, за которыми шло много народа. Тогда еще хорошо помнили схиигумена Савву, которого перевели в Псково-Печерский монастырь, отца Михея и Никона, которых отправили в Одессу, - подальше от столицы.

1960-е годы были очень трудными. Киево-Печерская Лавра была уже закрыта. Милиция терзала Почаевский монастырь. Постоянно ожидали закрытия и Троице-Сергиевой Лавры. Власти обсуждали возможность перевода Лавры в другой город. Братия утешали друг друга: «Хотя бы еще один день прожить в монастыре, а там пойдем куда-нибудь страдать». Ухудшилось снабжение, резко повысили тарифы на электричество, начались перебои с водоснабжением. Милиция следила за братией, и за богомольцами, особенно за молодыми парнями и девушками, приезжавшими в монастырь. Священникам не разрешали встречаться, беседовать с народом вне храмов. Каждый новый человек, приехавший в Лавру помолиться или поработать, был на учете. С послушников силой снимали подрясники, запрещали ночевать в обители. Иногда забирали в отделение, издевались, запугивали, изматывали многочасовыми допросами. Трудно было поступить в монастырь, а те, которые уже подвизались в нем, терпели множество скорбей. Шел 1968 год. Широким фронтом наступал экуменизм. В «ЖМП» публиковали статьи митрополита Никодима Ротова. Семинаристы просили батюшку разъяснить церковную политику, задавали вопросы, а он отвечал: «Вот вы, студенты, не знаете всех тонкостей, а что же говорить о мирских людях? «Икономия», «акривия»… Могут ли они знать, что под этим понимать? Знаете, какое предательство Церкви здесь, в этих словах?! Изменение полностью устава, изменение всего!..» Вскоре отца Тихона из академии удалили. Блаженны изгнаны правды ради (Мф. 5, 10). Схиархимандрит Пантелеимон (Агриков) похоронен за храмом в подмосковном городе Мытищи.

Как-то раз служил отец Кирилл в Трапезной церкви. Во время малого входа, как обычно, собирались петь «Слава: и ныне». Когда я вошёл, то вижу: батюшка, как и положено, стоит на Горнем месте, по краям архимандриты, игумены, иеромонахи. И вдруг летит огромный камень через Царские врата в сторону отца Кирилла. Господь его сохранил, камень попал в икону Воскресения Христова на Горнем месте, она была написана на стекле, как бы витраж. Икона разбилась вся в дребезги. Ну, что, милиция взяла ту, которая бросила камень, сказали, что она ненормальная, она больная, мол, и всё. А если бы попала?

Кроме постоянных болей от многих болезней, подорванного на фронте здоровья, у батюшки была ещё постоянная, непреходящая, духовная внутренняя боль, в связи с тем, что многие приходящие к нему жаловались на свою жизнь, и он их скорби брал на себя. Отец Кирилл не относится к этому легко, отстранённо, а переживает, скорбит за людей, часто молится за них по ночам. Но никогда и вида не показывает, что он скорбит и изматывает себя. Как-то батюшка в очередной раз сильно заболел. Келейник потом рассказывал, что он все те ночи не спал, катался от болей по полу, а придёшь утром, спросишь: «Батюшка, как вы себя чувствуете?», ответ один: «Лучше всех!» - а на самом деле он при этом изо всех сил сдерживается, чтобы не подать обратного вида, что он тяжко страдает и не спал всю ночь от болей. Он никогда-никогда не жалуется на свои болезни, на свои невзгоды.

Одна женщина хотела сделать аборт. «Я ещё не замужем и для меня это будет великим позором» – говорила она отцу Кириллу. Он участливо её убеждал: «Подумай. Ты что, убийцей хочешь быть? Хочешь убить ребёнка? Он тебя ещё будет кормить, этот ребёнок. Иди, родишь и воспитывай». Она призадумалась и пошла обнадёженная, довольная всем. Родила, вышла замуж. Хорошо жили втроём, но немного. Муж умер, а сын действительно кормил её до последних дней. Он женился, создал тоже хорошую, православную семью. Вот такие небольшие случаи, но жизненные показывают, как далеко провидел батюшка, всех нас поддерживает и сейчас».

Вспоминает игумен Сергий (Амуницын): «Мы, семинаристы, по немощи своей стали жаловаться при отце Кирилле на свои неудобства, он засмеялся и сказал, что мы не знаем по существу, что такое – неудобства. Рассказал, что когда они после войны стали обживать только что отданную им Лавру, то жили в колокольне. Ветер там гулял такой, что постоянно раскачивались лампады. Пламя в них зажечь было невозможно. Оно гасло тут же. И при всём при этом они были необыкновенно счастливы. Потому что всё-таки не совсем «на улице». Можно было молиться. Главное же, они – в Лавре!

Батюшка всегда занят с народом, у него для отдыха времени было очень мало. Людей принимал в любую возможную минуту. Люди его всегда ждали. Если не внизу, то наверху, в храме, а после службы опять принимал людей. Ложился всегда спасть поздно за полночь или часа в два ночи, и рано утром вставал, до служб шёл принимать людей. Многих он духовно окормляет, и среди них есть те, кто теперь стали очень известными людьми. У него исповедовались митрополиты, архиепископы, епископы…все стремились попасть на исповедь к нему. Миряне тоже имели возможность беседовать с отцом Кириллом. Кроме того, у него была огромная переписка с многими людьми. Письма его были очень необходимы. Он получал не только поздравления, но получал особые серьёзные письма, на которые отвечал собственноручно. У него было больше двухсот писем в день, батюшка при малейшей минуте свободного времени и в отпуске, на лечении старался ответить лично, дать наставление, совет». Отец Кирилл наставлял: «Заботы века сего затмевают самую существенную заботу и цель нашей жизни: озарение души светом Христовым, её спасение и уготование к Вечному Царству. Будем трезвиться, чтобы войти в Небесный чертог и сподобиться от Господа вечных благ».

Протоиерей Борис Дёмушкин задавал старцу Кириллу вопрос: «Чью сторону принимать?» Было противостояние настоятеля и старосты храма. Отец Кирилл ответил очень мудро: «Нужно защищать истину, и всё. Где она – ты определяйся сам». Отец Борис был удивлён, растерян поначалу. Стал думать: «Истина где? В Боге! Если человек, который себя к Богу направляет, то надо и защищать того человека. Неважно, кто он и от кого прислан». Важно ещё то, что батюшка своим ответом оставлял свободу выбора, определения. Раз отец Кирилл сказал истину защищать, то я и стал сочувствовать, в чём-то помогать тому из двоих, кто в данный момент стоял на позиции пользы для Церкви. Тем самым я уравновешивал и поддерживал, как мог, мир на приходе».

По словам отца Бориса: «Стоишь у высоких зелёных ворот, ждёшь, люди отовсюду приезжают: с Дальнего Востока, с Мурманска, с важными вопросами верующие, и вдруг видишь, приезжают по звонку – сытые, разодетые вылезают, входят к о. Кириллу. А выходят совершенно никакие, у них нет того, что они побывали у старца, очистились, - безразличные. Удивляешься, как же о. Кирилл принимает таких, почему не отказывается, не прогоняет. Поражаешься, как он терпит праздношатающихся, тратит на них своё время. Некоторые из них долго иной раз его донимают, а он никого не гонит, всех принимает. Поучительна его ровность со всеми, даже с такими. Ведь и в Евангелии Господь говорит: «Никого не иждену вон». Так вот, по Евангелию ведет себя и живёт отец Кирилл».

Отец Кирилл говорил: «Если начнут притеснять за веру, еще больше должно радоваться, ибо это полезнее для христианина, потому что венец мученический сходит на главу твою».

«Должно всемерно избегать всех обольщений и соблазнов, от которых порождаются в душе нечистые мысли и желания и возбуждаются страсти. Поэтому, если соблазны так пагубно, искушающее действуют, то необходимо отвращать очи, еже не видети суеты. (Пс. 118, 37), и ограждать все чувства, чтобы отразить обольщения и соблазн».

Вспоминает монахиня Таисия (Житникова): «Один раз на беседе спросили у отца Кирилла: «Почему вы ушли в монастырь?» Он ответил: «Во-первых, боялся семейной жизни, того, что не смогу воспитать детей правильно, по Закону Божиему. А во-вторых, я дал обещание во время войны, что если останусь живой, то уйду в монастырь». Мы ему сказали: «Батюшка! Зато детей теперь у вас во-он сколько! В миллион раз больше». Он заулыбался вместе с нами, но сказал строго: «Воля Божия на всё».

По книге «Старец. Архимандрит Кирилл (Павлов)», Ярославль, 2012 г.