«АЛФАВИТ ДУХОВНЫЙ» ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА)

Пост

Пост должен быть постом ради Бога, Ему посвященный, а не телу! То есть, не диета, а чтобы мало есть, не пресыщаться, - тогда дух свободен. Тело немощно, а дух свободен! Великий пост – радостное время, чтобы совсем изменить свою жизнь. Грехи забытые, неисповеданные, плохо исповеданные, надо записывать терпеливо, ничего не упускать и везти все это сюда. Какое ошибочное непонимание поста, когда это не связано с тайными духовными подвигами, то есть трудами, а только бывает обрядовое и физическое!.. Такой пост буквально ничего не дает, даже озлобляет человека…Люди на почве воздержания озлобляются и впадают в состояние крайнего уныния, а это доказательство неправильности понимания святости поста. Бывают экстазы – духовные экстазы озлобленности или экстазы тщеславия – не на почве уныния, а как продукт неправославного понимания святости поста. Вот почему впавшие в духовную гордость, то есть прелесть, они все постятся. Они очень немирные, потому что у них плача, стона постного нет!.. А тот, кто постится, тот вопиет: «Помилуй меня, пощади меня!..» Он считает себя и чувствует себя (не только считает), что он худший из худших, последний из последних… Самый худой, самый гнилой, самый нехороший грешник… Это состояние плача, стона он выражает в воплях молитвенных. И поэтому у таких людей такая святость поста бывает – только сияние!.. Таких когда мы видели постящимися, они светятся от радости, от тихости, от поразительного какого-то детского веселия, хотя они не ели и не пили три дня…И молились, конечно, три дня. Но молились, большей частью, не по книгам, а Иисусовой, или как-нибудь по-другому: «Достойно есть, яко воистину…», когда особенно хорошо понимается молитва «Достойно есть», то есть когда есть особое внимание Божией Матери, когда он прикладывается к кончику пальца на иконе Божией Матери, яко Самой Ей Сущей, - это дает все пост!.. А кто «жирно» живет, тот никогда этой радости не знает… Молитва и пост, воздержание всяческое и милостыня есть показатели и выразители любви – любви к Богу, а, следовательно, и ко всем, нас окружающим.

Пост назначается для того, чтобы человек познал самого себя, вошел в себя и увидел себя настоящего при помощи усиленного воздержания, и плача, и, конечно, трехкратной исповеди за Великий Пост. Не меньше, чем трехкратной: то есть, на второй неделе, на четвертой желательно и на седьмой (или шестой) обязательно. Тогда будет польза! И будет польза для неминуемой вечности. Неминуемой, обязательной вечности… А вечность очень трудно себе представить! Для того, чтобы утвердить в себе это состояние плача, очиститься и примириться с Богом, необходимо в Великом Посту три раза исповедоваться. За один раз невозможно войти в себя, чем больше мы познаем самого себя пред лицем Божиим, тем больше пред нами раскрывается вся мерзостность этих залежей страстей. И поэтому святые отцы предлагают три раза. Мирские люди этого не понимают: когда им предлагают три раза, они возмущаются. Потому что они не понимают сути очищения. А в Святую ночь у нас является потребность ликования: что мы освобождены от ада Воскресением Христа. Это надо понимать. Мы ликуем, что Христос воскрес! Что он меня избавил от вечных мук вечного ада в Вечной Вечности!

Как быть, между прочим, с нарушителями среды и пятницы в среде неверующих? Всегда соблюдать строго среду и пятницу в среде неверующих! Не говори, что «я пришел в дом неверующих людей, безбожников, и я буду есть с ними в среду и пятницу, чтобы их не обидеть, не оскорбить, не быть фарисеем». Нет, это неверно. Это – песнь бесов. Бесы внушают такую песню петь… В доме безбожника, если и пришлось в среду и пятницу быть, надо не оскорблять Господа Вездесущего, Всевидящего… Дело ведь не в принципе нарушения устава церковного, дело не в этом… Устав церковный учит нас любы, мы боимся оскорбить Вездесущего, Всевидящего… Бог смотрит, Бог видит меня: как я буду нарушать среду и пятницу, хотя бы и в доме безбожника? Вот и покажи это безбожнику: что я никак не могу нарушить, что я тогда буду поругателем своих законов! Нет, как оскорбить Вездесущего, Который смотрит на этот стол и видит, как мы сидим здесь?!

* * *

- Батюшка, вот я прочитала у Тихона Задонского, что надо смиряться и слушать обличения от человека разумного и богобоязненного, который живет праведно. Но когда слушаешь обличения от людей и чувствуешь, что эти люди живут не так, как положено, куда деться?

- Это вменяется в добродетель смиренномудрия и смирения и бывает выше, чем от тех лиц, которые живут праведно. Потому что наше внутреннее противодействие гордости, если мы этим кому-то повинуемся и это вменяется в добродетель и имеет большую пользу, чем пред человеком мудрым и праведным. Пред мудрым и праведно живущим человеком нам легче смириться! Такое свойство наше, что никак не хотим подчиниться недостойному. Вот почему мы знаем: когда мы смиряемся пред каким-нибудь мальчишкой или девчонкой, которые делают нам замечание, на тридцать или на сорок лет младше нас, - это вменяется в большую добродетель. Мы имеем великую пользу, если нам какой-нибудь самый отъявленный жулик сделает замечание.

- Ну, а если ему в это время сделать замечание?

- Ни в коем случае не возражать!

- Батюшка, ну, а если этот человек молод и ему говорить так не положено?

- По обыкновению, если он дерзает, смеет делать нам замечание, живя такой недостойной разгульной жизнью, он нашего слова, возражения самого кроткого вряд ли почувствует. Он почувствует лучше кротость. Кроткие наследят землю, так Христос сказал. Не мудрые, не смиренные, а кроткие! Вот, если какой-нибудь отъявленный человек, который беснуется и назло делает злое – ему кротко не будешь возражать! Польза великая тому, кто смиряется и по кротости не ответит, или ответит кротко, очень кротко, мудро… Лучше же не отвечать, потому что бешеные в гордости люди не выносят какого-либо возражения. Потому что кротость не знает возражения! Кроткие говорят: «Воистину так. Воистину, ты прав». И вот, этим кротким возражением тот падает, как сноп, на землю. Малейшее возражение – оно может привести в ярость и причинит больше вреда его спеси, гордости. Так устроена психология человека. А жизненный опыт показывает нам, как мы бываем победителями над хулиганами, отъявленными атеистами, если мы с Божией помощью владеем оружием, которое называется кротостью.

* * *

Без любви не может быть спасения. А кто не знает этого. Да поспешит поскорее узнать! Любовь к ближнему, не к домашнему, а это родит и любовь к Богу. Так просто устроено, удобно для вас, и вы это помните! Самый узел нашей брани вообще – злоречие. Без злоречия мы никак не обходимся. Златоуст говорит, что хвалить – это быть милосердным. Но мы до этого не дошли. Мы друг другу умеем говорить плохое, только плохое. Значит, мы очень далеки от Христа. Очень далеки. До тех пор, пока мы не научимся молчать и не говорить плохое, до тех пор у нас надежды на спасение почти нет! Потому что злоречие пожирает, грубо говоря, пост, всякое воздержание, молитву и милосердие. Это искусство: или молчать, или терпеть. Для этого у нас есть молитва Божией Матери. Она дала совет: или молчать, или перетерпеть – от ревности не сказать плохое. А мы не заставляем себя.

* * *

Бывает покаяние разное. «Ах, зачем я это сделал?» - это покаяние бесовское. Самоукорение не Богу, а самому себе. Это покаяние гордого, а не самоукорение. Не святое, а человеческое. Вот почему покаяние бывает разное. Посмотрите, как протестанты каются: «Вот, я пойду…(если есть покаяние – попробуй, найди еще, у них Таинства покаяния нет). Да уж, я виноват. Я уж больше так, по мановению палочки, не буду делать…» «Я»: жирное, вонючее, смрадное «я»! «Я не буду делать!» «Зачем я сделал?» - надо сказать Богу. «Господи, прости! Я виноват: виновата моя воля, я виноват, что подчинил сердце подсказу диавола. Я виноват в том, что подчинился подсказу характера, страсти. Я не помолился, чтобы не сделать…» Но я это самоукорение, самоосуждение приношу Богу, а не самому себе!

И молиться трудно, у кого совесть запущенная, у кого личные отношения к людям нехорошие, у кого личная, сокровенная жизнь запущенная, черная. И, конечно, у кого сознание – что «я»: «я хочу и я буду, я себя заставлю», - ему очень трудно молиться! Потому что его «я» - выше молитвы. Наверное, гордость – это «я». Оно препятствует стремиться сердцем и простить: «Господи, помоги!». Два маленьких слова: «Господи, помоги!» - это и есть молитва. «Господи, помилуй!» - самая простая и самая сильная молитва.

По книге «Алфавит духовный», Москва, 2009 г.